Кинжал Зигфрида - Наталья Солнцева

«Алтуфьево! – вспыхнуло в памяти Леды – Лианозов! Ельцова неспроста задавала свои вопросы».

– Почему «Алтуфьево»?

– Я выхожу на этой станции, когда еду домой.

– Подождите…

В трубке раздались гудки…

Через час, после душа и отдыха, она вышла во двор и подозвала одного из охранников. Ментоловая пастилка, которую она держала под языком, перебивала запах коньяка. Но садиться за руль под хмельком Леда не рискнула.

– Отвезете меня в Москву.

– Конечно, – кивнул молодой человек.

– Живо!

Господский дом поразил Астру заброшенностью и остатками былого очарования. Он был очень живописен – в нем угадывался русский стиль: одно-двухэтажная постройка чем-то напоминала терем. Длинная галерея с кувшинообразными столбами, лепной декор фасадов, уцелевший герб – все это производило впечатление опустевшего, обветшалого дворянского гнезда.

Матвей опаздывал. Он не удивился, когда она попросила его приехать именно сюда, к алтуфьевскому дому. Привык к ее чудачествам.

Астра увидела его издалека и помахала рукой.

– У нас экскурсия?

– Вроде того, – улыбнулась она. – Ты не рад?

– Всю жизнь мечтал побродить здесь с ностальгической тоской о прошлом…

– Тебе будет полезно. Вдруг вспомнишь что-нибудь?

– Я?..

– Ты же ездил в подмосковную усадьбу Брюса? А это поместье когда-то принадлежало графине Наталье Брюс. Очень недолго, правда. Она продала его доктору медицины Риндеру, который вскоре умер от чумы.

– Как мрачно…

– Кстати, Брюсам не везло с мужским потомством. Зато они были довольно состоятельны. Точно неизвестно, каково происхождение их богатства.

– Хочешь, чтобы я вспомнил, где Брюсы зарыли клад? Возможно, мы даже будем копать? Жаль, я не захватил с собой лопату.

Астра словно не замечала иронии в его словах.

– В здании потихоньку идет ремонт, – сообщила она. – В случае нужды попросим лопату у рабочих.

Матвей понимал, что она вызвала его сюда в связи с расследованием, а не с историей Брюсов, но не мог удержаться от колкостей. Он представил себе графиню Брюс, прогуливающуюся по липовой аллее, и ему стало не по себе. Как будто она была его дальней родственницей…

Астра вошла в роль экскурсовода, находя странное удовольствие в возвращении в прошлое. Она хорошо подготовилась.

– Алтуфьево переходило из рук в руки, и однажды коммерсант Григорий Лианозов выкупил имение у барона Корфа. Его старший сын Степан наверняка знал усадьбу как свои пять пальцев. – Она помолчала. – Потом здесь был устроен частный пансион для состоятельных москвичей, а после революции – больница. Потом… В общем, какая разница? Сейчас здание, как мне сказали, передано местному приходу.

Небо, голубое и чистое, уже подернулось вечерней дымкой. Солнце садилось. Закат высветлил верхушки лип, придавая листве медный оттенок. Неухоженный приусадебный двор зарос бурьяном.

– Под домом есть подвалы, – продолжала Астра. – В них меняли перекрытия. Один из строителей изучает старые усадьбы на территории Москвы, фотографирует. Он меня и просветил, пока я тебя ждала.

Матвей поднял голову, разглядывая здание. На облупленных карнизах сидели голуби.

– И что? – спросил он. – Полезем в подвал? Искать тайник бывших господ?

– Идем. – Она потянула его за руку. – Я покажу тебе герб на южном фасаде.

Уцелевший геральдический знак представлял собой разделенный на две половинки щит, обрамленный сверху лепниной в виде листьев и короны. На одной стороне щита красовалась половинка птицы с расправленным крылом, на другой – рука, сжимающая короткий изогнутый меч.

– Похоже на турецкий кинжал, – пробормотал Карелин. – Ятаган какой-то.

– Вот! – обрадовалась Астра. – Тебе тоже кинжал пришел в голову? Это прямое указание на то…

Она запнулась, подбирая слова.

– На что? Разве герб принадлежал Лианозовым?

– Нет. Мне сказали, одним из владельцев усадьбы был некто Жеребцов, он и соорудил герб.

– Стало быть, это герб Жеребцовых?

– Ты только послушай…

Астра страдала чересчур развитым воображением. Она тут же представила себе Степана Лианозова, который в 1940 году – перед войной – нелегально или под чужим именем пересек границу СССР и устремился в бывшую усадьбу, чтобы надежно спрятать бесценную реликвию – магический клинок. «Герб будет служить тайным знаком», – решил он. Масоны обожали разные тайные знаки. Долгие годы кинжал хранился где-нибудь в стене или в подвале господского дома. Пока профессор Лианозов не догадался, где он, не отыскал его и не изъял!

Все это она выпалила на одном дыхании.

– А что здесь тогда было? – спросил Матвей, кивая в сторону дома.

– В сороковом году? Больница, кажется…

– Одно меня смущает, – невинно произнес он. – За какие грехи поплатился егерь Лычкин? И куда подевался господин Неверов? Может, дело не в кинжале?

– Профессор отправился в Новгородскую область, чтобы… В общем, он хотел запрятать клинок в самом дремучем уголке, где-нибудь на болотах, – Астра сама понимала шаткость излагаемой версии, но пыталась обосновать ее. – Важно установить, умер он до того, как спрятал сокровище, или после.

– И как, интересно, ты собираешься устанавливать сей факт?

– Не знаю…

– Объясни, зачем человеку искать какую-то вещь, а потом опять ее прятать? Причем на болотах! За тридевять земель от Москвы, где он живет!

– Люди зачастую поступают вопреки логике.

– Не до такой степени, – возразил Матвей.

Астра понуро молчала.

– Ты меня вызвала сюда, чтобы показать герб?

– Не совсем. Пойдем к пруду, там чудесные деревья. Как на картине!

Рядом с прудом застыл в безветрии одичавший сад. В теплом воздухе кружилась мошкара. У пруда смотрелись в зеленую воду ракиты.

– Ты еще что-то узнала? – спросил Матвей, борясь с желанием взять ее за руку, обнять…

Астра повернулась, читая это желание в его глазах, которые он не успел отвести. Ее губы едва заметно дрогнули.

– Сын профессора назначил Леде встречу у метро «Алтуфьево», – сказала она. – Мы говорили с ней час назад. Когда Лианозов уехал, она гуляла здесь одна, потом позвонила мне. Валериан считает, что профессор стал жертвой проклятия, как и отец Леды. Он показывал ей письмо некой Аксинье Куприяновой от ее внука, который погиб в сорок третьем году где-то под Старой Руссой.