Хранитель вод - Чарльз Мартин

Летта исполнила свой фирменный пируэт, но ничего не сказала.

Мотоцикл БМВ 1250-ГС, или «Большой гусь», относится к классу «эндуро» двойного назначения. Эти мотоциклы пересекали континенты, горы, реки и пустыни и заслуженно считаются одними из лучших в своем классе. «Большой гусь» хорош и на шоссе, и на бездорожье (а я был уверен, что это его качество может мне пригодиться). Откровенно говоря, я не фанат мотоциклов, но в определенных обстоятельствах они действительно могут оказаться удобнее и быстрее автомобиля, мотосаней или даже лошади. Правда, если мы найдем Энжел, возвращаться будет удобнее на пикапе, но… но сначала нам нужно было добраться до места, где она находится, а у меня было такое чувство, что для этих целей мотоцикл подходит гораздо лучше.

Я выкатил мотоцикл из хранилища на улицу, потом сходил за шлемами и протянул один Летте. Она с сомнением покачала головой и показала на мой телефон.

– Боунз говорил, чтобы я не…

– Вот и послушайся его. Мне будет гораздо спокойнее.

– Не дождешься. – Она застегнула шлем и решительным движением перекинула ногу через седло.

Через пять минут мы уже мчались по Девяносто восьмому шоссе на запад, к южной оконечности озера Окичоби. Там мы повернули на юг, доехали до казино «Миккоске» и поехали на запад по Сорок первому шоссе, к которому с обеих сторон подступают воды бесчисленных каналов и проток: этот заболоченный район площадью более восьмисот квадратных миль носит название Эверглейдс.

Если бы сейчас не было так темно, Летта, вероятно, увидела бы в протоках десятки и сотни аллигаторов, которые плавали на поверхности, словно полузатопленные бревна, а также питонов и боа-констрикторов, которые во множестве населяют Эверглейдс. Аллигаторы здесь, так сказать, аборигены. Со змеями дело обстоит несколько иначе. За последние несколько десятилетий ураганы несколько раз сравнивали с землей целые кварталы Майами и близлежащих городков. Было разрушено множество домов – и множество зоомагазинов. Когда нагонная волна затопила улицы, змеи нисколько не растерялись, а, выскользнув из террариумов, расползлись по окрестностям и вскоре нашли себе новый дом на болотистых просторах Эверглейдс. Где и принялись размножаться. Сейчас в этих местах иногда встречаются очень крупные экземпляры, способные изловить и съесть целого оленя.

Именно целого – змеи, как известно, не рвут добычу на части.

Мы пронеслись мимо сафари-парка, мимо Мемориала рейсу № 592[29], мимо индейской деревни Миккоски и свернули на выложенную плитами известняка дорогу, которая идет на север параллельно каналу Л-28 Эден. Через полчаса отчаянно пылящая дорога и канал неожиданно закончились и я увидел узкую грунтовку, которая тянулась в северо-восточном направлении. В свете фары я разглядел на ней свежие следы нескольких внедорожников.

Зимой, кстати, Эверглейдс выглядит совсем не так, как весной или летом. Бо́льшая часть воды уходит или пересыхает, а жидкая грязь превращается в отличное твердое покрытие, из которого, впрочем, кое-где торчат острые осколки известняка. Эти осколки могут без труда пропороть и мотоциклетную шину, и даже подошву ботинка, если вы не будете аккуратны. Зато зимой пропадают москиты – правда, ненадолго. Они даже не засыпают, просто становятся не такими злыми и многочисленными, как летом, когда находиться вне помещения после захода солнца бывает совершенно невозможно.

Мы поехали по этой тропе – именно туда вели нас карта и GPS-координаты телефона, с которого звонила Энжел, – и какое-то время спустя выбрались на безымянный проселок, который, впрочем, выглядел достаточно наезженным. Сейчас мы находились в той части Южной Флориды, где пролегает северная граница Эверглейдс, отмеченная сетью рукотворных каналов, отводящих лишнюю воду. На карте они выглядят как бумага-миллиметровка, где каждая линия – дренажный канал. Воду они отводят достаточно эффективно, но проехать через этот район не просто – для этого нужно знать, какие дороги пересекают каналы по мостам, а какие заканчиваются тупиком. Заблудиться здесь так же легко, как в кукурузном лабиринте[30].

Я этих мест не знал.

На карту тоже надежды было мало.

Я заглушил двигатель, погасил фары и решил довериться глазам и ушам. Как только мое зрение адаптировалось к темноте, примерно в миле от нас я разглядел какие-то мигающие огоньки. Я показал на них Летте, после чего мы медленно поехали по еще одной вымощенной известняком тропе. По обеим сторонам от нее тянулись каналы, буквально кишащие рептилиями всех пород и размеров, и я отрегулировал фару так, чтобы ее свет был направлен в основном вниз, на дорогу. Если бы фара ненароком осветила один из каналов и Летта увидела бы сотни сверкающих глаз, устремленных в нашу сторону, дальше мне пришлось бы нести ее на руках. В общем, я решил, что моей спутнице лучше не знать, какие хищники притаились в считаных ярдах от нас.

Когда расстояние до замеченных мною огней сократилось до полумили, я услышал музыку и снова заглушил мотор. Дальше мы двигались пешком, стараясь держаться середины дороги, чтобы быть подальше от тянувшихся параллельно каналов, в которых время от времени раздавался какой-то подозрительный плеск.

Вскоре я разглядел и сам дом. Бунгало, как выразилась Энжел. До него оставалось ярдов двести, и я удвоил осторожность. Учитывая, какими финансами располагали эти парни, каких клиентов сюда возили и как осторожно они себя обычно вели, я почти не сомневался, что даже в таком уединенном месте они не станут пренебрегать безопасностью и выставят на подступах к бунгало вооруженную охрану.

Спустя всего тридцать секунд я в этом убедился.

Услышав шаги, я поспешно опустился на одно колено. Летта присела рядом со мной.

Взошедшая над Эверглейдс луна светила пока не очень ярко, но и кромешного мрака вокруг больше не было, и я довольно ясно видел, что происходит впереди. Справа от нас в канале плеснул и зашипел аллигатор, ему ответил другой, слева, и Летта крепко вцепилась в мою рубашку. Ее рука дрожала. Казалось, еще немного, и Летта взберется мне на плечи.

Шаги приближались: я слышал, как похрустывает известняк и шуршит трава. Больше никаких звуков охранник не издавал. Он двигался профессионально, осторожно. Вероятно, он все-таки заметил мотоцикл или, по крайней мере, свет фары. Сейчас охранник надеялся засечь нас так же, как я обнаружил его – по звуку. Не дойдя до нас футов десять, он остановился, и я услышал, как кто-то обращается к нему по вставленному в ухо наушнику. Слов я не разобрал. Охранник ответил тихим шепотом, односложно, что так же выдавало в нем профессионала.