Мера ее вины - Хелен Чандлер

— Я ничего не выбирала! Никогда! Выбор — это когда у человека есть знания и свободная воля! — закричала Мария.

— Миссис Блоксхэм, но я не вижу никаких подтверждений ваших слов. Ни одного доказательства всего того, что вы утверждаете. Ни одного свидетеля, подтверждающего то, как доктор Блоксхэм плохо с вами обращался. Почему присяжные должны вам поверить?

Жюри и судья не отрывали от нее глаз. Мария чуть повернула голову, чтобы посмотреть в ту сторону, где сидела Рут, но вместо нее увидела глаза журналистов. Все ждали ответа, которого у нее не было. Просто не было, и всё.

— Не знаю, — пробормотала она, — я не знаю…

Имоджин Паскал выдержала тридцатисекундную паузу.

— Хорошо, — произнесла она наконец. — Вы уже заявляли о том, что доктор Блоксхэм не применял к вам физического насилия, и вы также говорили о том, что он не препятствовал тому, чтобы вы могли покинуть дом, поэтому я продолжу.

— Но он мне угрожал, это было, — пробормотала Мария, которой не хотелось, чтобы Имоджин Паскал заработала еще несколько очков.

— А какая сумма причитается вам из средств доктора Блоксхэма в случае его смерти? — продолжила прокурор.

— Мисс Паскал, — прервала ее судья. — Я думаю, что присяжным надо узнать об упомянутых ответчицей угрозах.

Паскал кивнула Марии.

— Простите, что вы говорили?

— Я сказала Эдварду, что чувствую себя несчастной и ухожу. Он произнес все то, что должен был сказать. Я знала это и была готова ко всем его аргументам. Он заявил, что не будет оказывать мне материальную поддержку, на что я ответила, что меня это совершенно не волнует и что я приняла свое решение. Эдвард страшно разозлился, вышел из себя. Таким рассерженным я его никогда не видела. Потом он заявил, что отправит меня в дурдом. Заявил, что обвинит меня в том, что я на него напала и что у меня есть серьезные суицидальные наклонности. Он… даже приподнял мою юбку и показал на шрамы на моих бедрах.

В моей медицинской карте действительно было подробно записано о том, что я резала себя в подростковом возрасте, и я понимала, что при необходимости Эдвард докажет психиатрам, что я занималась этим очень долго, потому что часть рубцов и шрамов были свежими. Жить с Эдвардом было просто ужасно, но, по крайней мере, я была относительно свободна. Меня не запирали в маленькой комнате, не накачивали наркотиками. Я больше всего боялась того, что это может произойти, если окружающие узнают о том, что я режу себя, и сочтут это достаточно опасным для моей жизни. Эдвард знал, что я боялась, а я знала, что его ничто не остановит. Он скорее отправил бы меня в психушку, чем позволил уйти от него. И именно поэтому я осталась.

Джеймс Ньюэлл, сидевший поблизости от присяжных, посмотрел на нее с улыбкой. Мария окинула их взглядом. Она понимала: для того, чтобы ей поверили, надо посмотреть всем им в глаза. Но, за исключением двух молодых женщин и двух молодых мужчин, никто не захотел смотреть на нее в ответ. Четыре человека, подумала она, маленькая, но победа!

— Я задала вам вопрос о том, сколько вы получите в случае смерти доктора Блоксхэма, — повторила мисс Паскал. — Вы в состоянии дать нам ответ?

— Я никогда об этом не думала, — ответила Мария, — и понятия не имею, какими денежными средствами располагает мой муж. Я знаю, что у него есть дом, но не в курсе, заложен он или нет.

— Я могу ответить на этот вопрос. Вы получите наследство, стоимость которого составляет более миллиона фунтов, — произнесла обвинитель. — Просто смешно, что вы утверждаете, будто не знаете, каким богатым был ваш муж.

— Я не имела никаких денег и не занималась финансовыми делами. Я не видела ни одной выписки из банковского счета. Откуда я могла знать, сколько у него денег?

— Вы сами объяснили нам откуда. Вы знали, что он постоянно работает. Он сам подробно рассказывал вам о договорах на написание книг, журнальных статьях и интервью на телевидении. Вы знали, что он давал консультации, делал экспертизы по поводу заявок на новое строительство и читал лекции в университетах. Все это — согласно данным вами же показаниям. Вы хотите сказать, что все это он делал бесплатно?

— Я этого не говорила, — сказала Мария и покраснела.

— Ему хорошо платили, и при этом вы не вели роскошный образ жизни. Вы ездили в дорогостоящие поездки с целью отдыха во время отпуска?

— Эдвард не позволял себе отпуск, — прорычала Мария.

— У вас в семье была всего одна машина. Не было детей, не было каких-либо чрезмерных расходов. Если честно, то ваше утверждение о том, что вы не знали, что у мужа есть сбережения, просто смехотворно, — произнесла мисс Паскал.

— Я не говорила, что у него нет сбережений. Я не знала, сколько именно…

— Вы утверждали, что доктор Блоксхэм не любил тратить деньги впустую. Из вашего рассказа складывается ощущение, что он был более склонен к экономии, чем к растратам, верно?

— Э-э-э… да, — ответила Мария. Ей стало дурно. Разговор шел совершенно не так, как она его себе представляла.

— Итак, вы жили в прекрасном доме, мало тратили, ваш муж имел высокий доход и любил экономить. Значит, вы понимали, что ваш муж обладает значительными денежными средствами, верно? А деньги могут стать мотивом для убийства, вы со мной согласны?

— Моим мотивом были не деньги, — твердо ответила Мария.

— Ах, вот как? У вас было много лет для того, чтобы придумать план действий. Бесспорно, что вы были недовольны доктором Блоксхэмом, вам было скучно, и вы понимали, что сами в жизни ничего не добились…

— Он украл у меня жизнь. Я не была им недовольна, я его ненавидела. Он унижал меня и грозился отправить в сумасшедший дом, — возразила Мария.

— Да, вы его ненавидели; при этом вы — женщина с взрывным характером, можете быть резкой и реагировать очень бурно. Вы не любите отвечать на вопросы, легко раздражаетесь; вам не нравится, когда с вами спорят. Ваше поведение во время беседы с психиатром является этому прекрасным доказательством.

— В этом виноват он сам. Он меня провоцировал. Хотел говорить о самом сокровенном в моей жизни, чтобы написать устраивающий вас отчет. Я согласилась поговорить с ним, а он повел себя омерзительно! — Мария знала, что повысила голос, но ничего не могла с собой поделать.

— Вы обматерили его и ушли. Простите, миссис Блоксхэм, но женщина, которая легко смогла дать отпор высококвалифицированному специалисту-психиатру, совсем не похожа на несчастную, забитую жертву, которую вы пытаетесь здесь изобразить.

Ньюэлл вскочил на ноги до того, как Мария успела ответить.

— Мисс Паскал должна извиниться за эти реплики, — заявил он.

— Я не собираюсь извиняться за то, что эффективно веду перекрестный допрос, — ответила обвинитель.

— Перекрестный допрос предполагает использование относящихся к делу вопросов, которые не должны оскорблять и унижать достоинство человека. Давайте соблюдать хотя бы некоторые из правил! — призвал Ньюэлл.