The Телки. Повесть о ненастоящей любви - Сергей Минаев

— Ну ты чего, не можешь одного от другого отличить?

— Да они тут все похожие… вроде Бондарчук…

— Нифига себе похожие! Один снял «Девятую роту», а другой антикиллера играл. Разбираться надо в таких вещах!

— Да я ни то, ни другое не смотрела. Нет, точно не Бондарчук. И точно не Куценко…

— Так-так-так… Кто у нас еще лысый? А! Это Саша Соркин. Точно, он там был. Пиши — Александр Соркин, ресторатор.

— Написала. Потом подряд идут три фото какой-то девушки с грустными глазами, подстриженной «под мальчика». Или мальчика с глазами «под девушку», не уверена…

— Три подряд… — Я чешу затылок. — Это что за персонаж, которого я попросил три раза щелкнуть? Девушка? Вряд ли… дай подумать…

Вроде бы девушка, а там… не знаю, в общем…

— Вспомнил! Это украинский дизайнер Шляхтич! Он тогда в Москву приезжал с показом. Точно, это он! Пиши: «Открытие года в Украинском fashion-бизнесе, молодое дарование — Шляхтич»!

— А «фешн» по-русски писать?

— Почему? Конечно по-английски. Мы же приличное издание. Где ты видела, чтобы слово «фешн» писалось по-русски?

— На следующем фото двое мужчин. Один с бородой и в очках, второй в очках, но без бороды.

— С бородой в галстуке?

— Ага.

— Это Гафин. Пиши: «Александр Гафин с приятелем».

— А кто это?

— Из «Альфа-банка».

— Может, подписать?

— С ума сошла? Это только безвестных лохов подписывают, которые первый раз спонсируют мероприятия. Например, «Лена Чипездрук, ЗАО "Нефтяной дом", организатор мероприятия» — чтобы не обидеть. А Гафина и так все знают.

— На следующей стоит блондинка с огромными губищами и бюстом, лицо еще такое презрительное, и какая-то телка рядом с собачкой на руках.

— А… это, значит, баронесса фон Шлезвиг-Гешнер.

— Записала. Кстати, а она чо, реально баронесса, по крови? И почему тогда у нее рожа такая крестьянская?

— Ее пра-пра-пра-пра-прадед был правой рукой Вильгельма Завоевателя. В 1066 году, аккурат после завоевания норманнами Англии, Вильгельм пожаловал ее пра-пра-пра-пра-прадеду земли в Йорке, Сассексе и Люблино. С течением времени земли Йорка и Сассекса отошли английской короне, а Люблино осталось. Там в 1958 году и родилась наша будущая баронесса.

— Так она русская? А как она баронесса?

— Вот ты когда замуж выйдешь за принца Эфиопии, будешь принцесса.

— А… про подругу чо писать?

— Так и пиши.

— Как?

— Ну чего тут неясного! «Баронесса фон Шлезвиг-Гешнер и ее подруга с очаровательной собачкой». Или: «ее очаровательная подруга с собачкой». Сути не меняет.

— Тут опять Цейтлина, Синиша, а потом фото, где две худые девки скачут, задрав руки вверх.

— Ага. Пиши: «Завсегдатаи московских ночных клубов, молодые львицы Маша и Карина до утра отплясывали под сет DJ Алексея Нуждина».

— А ты чего, их безо всяких ориентиров узнал?

— Неважно. Главное, чтобы они себя узнали.

— Так может, это не они?

— Какая разница! Мы олигархов в этом файле всех опознали? Кинозвезд всех? Телочек вычислили? Рублевских красавиц, жен, любовниц наиболее значимых?

— Ну да…

— Ну так кому до этих двух девок есть дело, кроме них самих?

— А может… может, это новые любовницы каких-нибудь крутых нефтяников, а ты их Машей и Кариной назвал? Неудобно получится.

— А надо, значит, этим нефтяникам чаще в свет выводить своих телок. Не примелькались еще. Если я их не знаю, значит, никто не узнает. Вот как примелькаются, так и уточним, а пока будут Машей и Кариной…

— Андрюш, а ты не боишься промахнуться?

— Не боюсь. Это медиа, зайка! Как напишем — так и будет. Все равно больше половины наших читателей на такие вечеринки не попадают. Какая им разница — Маша с Кариной или Вика с Гулей?

— Логично…

— Я вот думаю, — хихикает Вера, — сколько нужно тусоваться, чтобы на самом деле вслепую подписывать фотосессии?

— Года два, но плотно, — отвечаю я, хотя дело, конечно, не в тусовках, а в технологиях.

Как показывает практика, в наше время все можно делать в удаленном доступе: строить клубы, выяснять отношения с девушкой, играть на бирже, подписывать контракты и фотосессии, объясняться в любви… Главное — это безлимитный тариф!

You're just too good to be true

Can't take my eyes off you…

I love you baby, and if it's quite right,

I need you baby to warm the lonely night

I love you baby. Trust in me when I say…

Frankie Valli and the «Four Seasons».

Can't take my eyes off you

Мы с Леной сидим в «Павильоне» на Патриарших и пьем вино. Я вяло тычу вилкой в рукколу и думаю о том, почему Катя не перезванивает. Решила слиться? Как-то сложно все.

А Ленка уже минут сорок грузит меня подробностями аудиторской проверки какой-то российской строительной компании. Вероятно, со стороны я похож на лоботомированную подопытную крысу: щурюсь от напряжения, предельно собран, иногда киваю, иногда отпускаю язвительный смешок, а моя мысль пытается продраться сквозь все эти «оффшоры», «прокладки», «фонари», «внереализационные доходы», «кэш-флоу». Но, как ни стараюсь, сколько-нибудь ясную картину описываемых процессов я составить не могу. Из всего ее монолога я уяснил только то, что компания хочет «обелить» большую часть бизнеса и привести его в соответствие с западными требованиями. По косвенным признакам можно догадаться, что в аудируемой компании царит полный бардак: финансы не в порядке, прибыль падает, а сотрудники воруют. В целом бизнес организован как обычно, то есть из рук вон плохо, как и на большинстве российских предприятий. Но для того чтобы тебе открылась эта шокирующая истина, не нужно обладать специальным образованием, как у Ленки. Достаточно пару выходных тусануть в «Мосте» или «Дягилеве». Поспешность и неразборчивость, с которой русские старатели тратят свои капиталы, говорят о том, что наступают новые времена. В скором времени колоду опять перетасуют.

Поскольку топ-менеджер компании WalMart, коим я сегодня вновь являюсь, не может поделиться с Ленкой таким простым и банальным открытием, я всячески изображаю интерес, изредка хватаюсь за голову и славлю судьбу за Ленкину излишнюю эмоциональность в монологе. Если бы она излагала все ровным голосом, я бы тут же спалился. Поди узнай, при каком слове хвататься за голову, а при каком просто криво усмехаться. Для меня что сомнительные долги, что нераспределенные дивиденды — суть одна: херня.