Жуткие приключения Робинзона Крузо, человека-оборотня - Даниэль Дефо

Пятница погиб.

Мой слуга лежал на снегу, уставившись в небо широко распахнутыми глазами, а рядом с ним лежал его огромный деревянный меч. Живот у него был распорот, и хотя я всеми силами пытался убедить себя в том, что это работа loup garou, я не мог забыть, с какой лютой яростью накинулся на него зверь, когда Пятница посмел вмешаться в его битву.

И, обнимая моего слугу на этой лангедокской равнине, я чувствовал, как по моим щекам катятся слезы, и сознавал, до какой степени я гнусен, и нет мне прощения за то, что в одну ночь я убил самого верного слугу и друга, какого только можно представить, и родного брата, с которым не виделся много долгих лет.

Часа через три, совершенно окоченев от холода, я с трудом дотащился до того селения, где мы намеревались остановиться на ночлег. Его жители были до смерти напуганы, и у каждого в руках было ружье. Оказалось, что предыдущей ночью волки ворвались в деревню и нагнали такого страха на местных жителей, что они решили стоять на карауле и днем, и ночью, особенно ночью, чтобы уберечь от гибели скот и, разумеется, людей. Никто не усомнился в моем рассказе о том, что на нас накинулась стая волков и что все мои спутники погибли, никто не поинтересовался, отчего я прижимаю к груди огромный деревянный меч.

В этом селении мне пришлось взять другого проводника. Проехав по плодородной местности с теплым климатом, где и в помине не было ни снега, ни волков, ни прочих хищных тварей, я миновал Тулузу и добрался до Жеводана.[22]Когда в Жеводане я поведал свою историю, разумеется, опустив некоторые детали, а именно, те, которые касались особенностей моей природы и судьбы моего друга и спутников, мне сказали, что, когда выпадает снег, в огромном лесу у подножия гор такие случаи не редки. Меня спросили, кто был нашим проводником, кто решился повести нас по этому пути в такое время года, и люди откровенно удивлялись тому, что хотя бы мне одному удалось спастись и не стать добычей волков. Когда я рассказал о том, какую оборонительную позицию мы заняли, поставив лошадей в центр живого щита, мне объяснили, что это было ошибкой, и что при таких условиях наши шансы уцелеть равнялись одному к пятидесяти, потому что, увидев лошадей, хищники начинали неистовствовать. Обычно волки боятся ружейных выстрелов, но сейчас они были страшно голодны и поэтому свирепы, и желание добраться до лошадей заставило их позабыть об опасности. Мне сказали, что если бы мы отошли в сторону и бросили лошадей, то волки накинулись бы на них, а мы тем временем, возможно, смогли бы благополучно ускользнуть, тем более что нас было довольно много и у каждого имелось оружие. Мне оставалось только соглашаться и думать про себя, что у моего друга было очень мало шансов пройти через эти горы.

Относительно моего путешествия по Франции могу сообщить только то, о чем уже рассказывали другие путешественники, тем более что мой рассказ получился бы гораздо менее интересным. Я провел в этой стране месяц, отправившись из Жеводана в Париж, откуда, не задерживаясь надолго, проследовал в Кале и 14 января благополучно добрался до Дувра, так что путешествие мое пришлось на самое суровое время года.

Приняв решение избавиться от моей бразильской плантации, я написал письмо капитану Амаралу в Лиссабон. Два купца, жившие в Бразилии, потомки моих доверенных лиц, согласились приобрести ее.

Так завершился первый период моей жизни, исполненный превратностей судьбы и приключений, период, который само Провидение уподобило шахматной комбинации и наполнило таким разнообразием, равное которому едва ли удастся отыскать.

Каждый поймет, что, достигнув такого благополучия после всего пережитого, я больше не хотел идти на риск, от необходимости которого в силу стечения обстоятельств я теперь был освобожден. Однако я привык скитаться по свету, у меня не было ни собственной семьи, ни многочисленных родственников. И даже богатство не помогло мне обзавестись широким кругом знакомств. А посему, даже после продажи земли в Бразилии, я не мог не вспоминать об этой стране, и меня вновь потянуло поднять паруса. Особенно мне хотелось вновь увидеть мой остров и узнать, как там поживают оставленные на нем злодеи и не перебрались ли туда несчастные испанцы.

Мой дорогой Амарал отговаривал меня от этой затеи, да так энергично, что в течение семи лет, пока Господь не призвал его к Себе, я оставался в Англии. За это время я взял на попечение двух моих племянников, которые не унаследовали наших фамильных особенностей, хотя их вдовствующая мать, моя сестра, сама скрывала в себе зверя женского пола. Старший из племянников, Ричард Марш, имел кое-какие собственные средства, и я воспитал его как джентльмена, отписав ему в своем завещании некоторую добавку к тому, чем он владел. Второго, Эзикиела Марша, я сделал капитаном. Убедившись за пять лет, что из него вышел рассудительный, отважный и предприимчивый молодой человек, я поставил его капитаном славного корабля и отправил в море. Впоследствии благодаря этому молодому человеку я уже стариком оказался вовлеченным в новые приключения.

Тем временем я сам до некоторой степени освоился в Англии. Прежде всего, я женился на достойной женщине по имени Гвинивер, которая родила мне троих детей, двух сыновей, Лоренса и Дэвида, и дочь, мою дражайшую Кэтрин. Все трое унаследовали семейные особенности, и я провел много приятных вечеров, обучая их тому, чему когда-то учил меня мой отец. Они ничуть не боялись моего зверя, а тот относился к ним как к собственным отпрыскам, которыми они, в известном смысле, и были.

Однако после того, как супруга моя скончалась от чахотки, а мой племянник Эзикиел вернулся домой из успешного плавания в Испанию, я не смог удержаться от искушения отправиться в новое путешествие и договорился, что поплыву на его корабле в Вест-Индию в качестве частного предпринимателя. Это было в 1697 году.

Во время этого плавания я побывал на Острове Отчаяния, когда-то ставшем моим домом, и был одновременно удивлен и обрадован тем, что все оставленные там матросы были живы и что на острове возникло целое колониальное поселение. Я увиделся с капитаном Олегарио и испанцами, выслушал подробный рассказ об их жизни, а также о том, как вели себя оставленные мной на острове бунтовщики. О том, как поначалу, попав под влияние острова, они обижали несчастных испанцев, как затем они достигли согласия, как расходились во мнениях, мирились, ссорились, и как в конце концов испанцам пришлось применить силу по отношению к ним. Изложи я здесь все подробности, то вышла бы целая повесть, не менее богатая приключениями и удивительными событиями, чем моя собственная. Особенно это касалось сражений с дикарями, которые несколько раз высаживались на эти берега, чтобы посетить свое зловещее капище, а также улучшений, произведенных колонистами на острове. Кроме того, пятеро колонистов добрались до материка и вернулись назад с пленниками — одиннадцатью мужчинами и пятью женщинами. К моему приезду на остове было уже около двадцати ребятишек, со смуглой кожей и темными глазами, как у их матерей.