Фрагментация памяти - Жанна Пояркова

Я промолчал, прикидывая, что можно сделать, но способ помешать священнику был один – оседлать бульдозер, поднять черно-красный флаг, разнести чужую крепость. Слова Гарри разрушали. Для него побег через задний ход был возможностью вырваться из сферы взаимной зависимости, которая ему не подчинялась, но признаваться в этом бывший священник не хотел. Вражда казалась ему неплохим способом сменить расстановку фигур.

– Уверен, что ты сейчас раздумываешь над ретроклубами и настоящей музыкой, над тем, как стереть Среду и восстановить справедливость, – нарушил затянувшееся молчание он. – Но вот скажи мне честно, когда ты в последний раз брал в руки гитару? Когда у тебя вообще возникала нужда в чем-то натуральном?

Вопрос застал меня врасплох. Последние операции вытягивали из нас все силы до последнего, так что война со Средой отодвинула музыку на задний план. Гарри затянулся:

– Я решил, что вам нужны трудности, и теперь они есть. Если бы я остался хотя бы на пару недель дольше, спятил бы от клаустрофобии. Ваши идеи делают воздух чересчур многозначительным, меня от этого трясет.

– Неплохая попытка выдать трусость за личный кодекс. Ты думаешь, что можешь спокойно продолжать разыгрывать проповедника подальше от края, но когда Тиа-Сити лопнет, делать это станет негде. Что касается рыжей, то не ты ли отправлял ей сообщения, словно она единственная, кто способен тебя понять?

– Нет. Это еще был не я.

Я отключился. Гарри хотел переиграть партию, все перемешать, чтобы каждый смог заново выбрать свое появление. Заставлять его ждать было невежливо – на следующий день мы переехали, свернув старые каналы связи. Без помощи у священника не было ни одного шанса найти нас снова Он мог сдать нас, но я даже не рассматривал эту возможность всерьез – в тот момент, когда мы сгнием с исцарапанным таблетками горлом или будем наблюдать за тем, как схлопывается Среда, Гарри не упустит возможность поставить точку.

Задолго до первой встречи с ним меня часто преследовало ощущение пустоты, бреши в пространстве, за которой не существует совершенно ничего. Как будто через пробоины в тумане на тебя смотрит нечто огромное и непобедимое, безличная тишина мира. Вместе со священником-трикстером противостоять ей было гораздо проще. Мы кидали пьяные оскорбления, пусть ничем не подкрепленные, прямо в гладкое лицо небытия. Сейчас я чувствовал себя так, словно от меня что-то отрезали. Джокер отправился домой, чтобы решить какие-то домашние проблемы, Стар вернулась в Корпорацию. Хотя психодизайнеры пользовались огромной свободой, ей необходимо было появляться и отдавать материал. Я остался один в очередной съемной каморке, попав в начало, и мне было трудно поверить, что когда-то я месяцами сидел один в порту прежде, чем мы с Гарри шли в «Гейт» или ошивались по району в поисках происшествий.

Фраза про музыку не выходила из головы. Я ведь даже не заметил, как увлекся Средой настолько, что забыл про то, что всегда считал самым важным. Мне стало вполне достаточно думать о музыке, а не создавать ее. Держа на коленях гитарный корпус, я не мог заставить себя переключить тумблер – это выглядело бы так, словно я хочу отметить пункт и смыть подозрения, сделать вид, что ничего не происходило. Зомби поскрипывал в углу, и я пытался разыскать выход, придумать действительно стоящий план, рассеянно разглядывая его металлическое туловище. Чтобы избавиться от чувства, что мы всего лишь растягиваем агонию, стоило изобрести что-то грандиозное.

– День Трийера.

Робот дернулся, но, не распознав команду, опять впал в полусон. Я вскочил и несколько раз прокрутил в голове задумку. С каждым разом она нравилась мне все больше – помимо эффективности, в ней было что-то личное. В день Трийера десятки тысяч андроидов стекаются в центр города, синтеты заполняют площадь вместе с фанатами роботов, отмеченными буквой «А». Любители железа пытаются добиться равных прав, хотя самим андроидам на права наплевать. Они безучастны ко всему, что не затрагивается комплектом реакций. Если постараться, внутри части из них можно прятать оружие, можно изменить однообразную заказную психику одержимостью Стар, расцветить глаза желанием окончательного самоубийственного марша, сделать из послушных респектабельных слуг электрических повстанцев, раз уж люди забыли о том, как красивы ножи. День Трийера – праздник, напоминающий о победе над сейрами, карнавал железных тварей и единственный способ для обыкновенного горожанина физически проникнуть внутрь охраняемого центра Тиа-Сити, оказаться рядом с главными зданиями Корпорации.

Кларк говорил о марионетках. Что ж, отлично, я покажу ему и Гарри марионеток. Я не раз размышлял о том, как можно вывести сервера Среды из строя, но каждый способ натыкался на необходимость торопиться, обладая крайне скудными знаниями о положении хранилищ. Взрывы были бесполезны – они не только поставили бы нас вне закона внутри Солнечной системы, но и не обеспечивали результат. Данные обычно хранятся в плотных взрывозащитных и устойчивых к изменению температуры кожухах, их охраняют двери и люди. Взлом охранной системы Корпорации был слишком сложен даже для джокера, а в случае успеха не затрагивал отключенные от сети архивные хранилища и резервные серверы, что сводило усилия на нет. Пытаться доставать карты этажей и тщательно прорабатывать каждое движение, изображая грабителей банков, было глупо – три человека не способны удержать квартал высоток. Можно было отключить электричество, разрушить инфраструктуру, найти еще какие-то подходы, но у нас не было контроля над зданиями, поэтому охрана вычислила бы нас, размазала и подвезла новые генераторы. Варианты выглядели громоздко или нелепо, к тому же мне надоело бегать от фриков КЕ.

– Стар, какова примерная численность корпоративной армии?

– Хм. Около двух тысяч, причем большинство в неплохой форме, наемники. – Она прищурилась. – Плюс сейры. Не знаю, сколько их, но можно заглянуть в космопорт и новую стоянку для челноков, чтобы прикинуть по количеству кораблей.

– Мне кажется, что они оказались во время восстания случайно, – предположил я. – Сейры не могут быть охранниками у людей, разве нет? В день заключения мира они вряд ли захотят оставаться.

Она пожала плечами, не понимая, к чему я клоню. До дня Трийера оставалось два с половиной месяца, и за них я собирался создать армию. Я был знаком со старыми программаторами, но нынешняя защита оберегала андроидов от попыток изменять профили, поэтому я нуждался в Мэде. В деньгах. В крупном, просторном и уединенном складском помещении, чтобы пробовать. Я не собирался сам перебирать каждого робота; я хотел запустить заразу и начать эпидемию, заставить каждого респектабельного железного гуманоида распространять инфекцию.

Трудно сказать, что мной владело в тот момент. Дело было даже не в том, получится у нас или нет, а сможем ли мы попробовать поступить так, что вернуться станет невозможно. Я подбивал их и себя стать маргиналами, героями затертых и непредсказуемых исторических текстов, теми, чьи мотивы стараешься понять, тщетно примеряя на себя чужое безумие. Мы с трудом могли представить, что случится, когда мы окончательно растопчем остатки законов Тиа-Сити и все провалится; дальше лежала неизведанная территория, и от ее близости по спине бежали мурашки.