Сияющая - Мара Резерфорд

Алкоголь обжег горло, но я заставила себя сделать еще один глоток, боясь, что иначе не усну. Дариус разложил свой спальный мешок в задней части пещеры, где улеглись две оставшиеся собаки, а я нашла место между Эвраном и Сирилом. В обычной жизни мне бы и в голову не пришло спать между двумя мужчинами. Но сейчас все, о чем я могла думать, – это как бы согреться.

Я передала виски обратно Дариусу, который сделал еще один большой глоток и закрыл крышку. Я опустила глаза, чтобы избежать его взгляда. Очевидно, в его истории было что-то еще, но я не была уверена, что хочу это слышать.

Эвран вскоре вернулся без еды, его щеки раскраснелись от ветра и холода.

– Там ничего не видно. – сказал он, энергично потирая руки. – Мне жаль.

– Ничего страшного, – сказала я. – У нас достаточно еды. Есть какие-нибудь признаки лусири?

Он покачал головой, усаживаясь на свой спальный мешок рядом со мной.

– Нет.

Виски уже согревало меня, и я поймала себя на том, что вспоминаю наш поцелуй под ивой, как счастливы мы тогда были. Я бы хотела иметь возможность вернуться в тот момент так же просто, как я призываю свой свет.

– Где моя собака? – внезапно спросил Дариус.

– Что? Я… – Эвран посмотрел на вход в пещеру. – Она шла прямо за мной.

Дариус собирался встать, но Эвран покачал головой.

– Шторм усилился. Собака найдет дорогу обратно, когда все успокоится. Наверное, она где-то спряталась.

– Это не просто собака, – проворчал Дариус. Две другие гончие подняли головы с лап и посмотрели на него, но снова опустили морды, когда он наконец улегся на свой спальный мешок.

Мы молча поели, снова передали по кругу бутылку виски, пока на улице бушевала буря. Я беспокоилась за лошадей, но мы ничего не могли для них сделать. Оставалось надеяться, что к этому времени лусири были уже далеко впереди нас. Я сомневалась, что даже волки выйдут охотиться в такую погоду.

Мы не стали переодеваться, когда ложились спать – мы бы потеряли слишком много тепла, и вся наша одежда все равно уже была одинаково грязной. Я смотрела на Эврана в сиянии моей кожи, на мягкую бахрому темных ресниц на его обветренных щеках, на то, как поднимается и опускается его грудь. Один раз он открыл глаза и сонно улыбнулся, и я мысленно загадала, чтобы он не засыпал, что означало бы, что он меня любит. Но его веки опустились, и мне показалось, что закрылась какая-то дверь.

Мне все же удалось задремать, но я тут же проснулась от очередного сна о лусири. На этот раз они были вместе, пировали над телом животного в лесу, недалеко от нас.

Я подкралась к краю пещеры и прислушалась. Ветер стих, и в сиянии моей кожи я не видела падающего снега. Одна из лошадей тихо заржала. Я натянула ботинки и вышла из пещеры, чтобы их проверить, но увидела, что они прижались друг к другу за самодельной изгородью – уши навострены, глаза настороже. Там определенно что-то было.

Я завернулась в одеяло и пошла к тропе, мне было страшно, но что-то неуклонно подталкивало меня вперед. Я шла медленно, осторожно, молясь, чтобы мне удалось найти в темноте обратный путь.

Я почувствовала это раньше, чем увидела.

Пустота была самой большой из всех, что мы видели до сих пор. Она распространилась на корни деревьев – или туда, где должны были быть корни. Это ужасное ничто медленно двигалось вверх по стволу. Я отступила, оглядываясь в поисках жертвы лусири, но ее уже поглотила пустота. Я подумала о собаке и содрогнулась. Наверное, она не заметила дыру и провалилась в нее.

Пустота медленно двигалась по земле, как невидимый туман, пожирая все на своем пути. И она направлялась прямо к нашей пещере. Если бы я не проснулась, что бы случилось? Как Эвран мог ее пропустить?

Я призвала свой свет и направила его в пустоту, она начала медленно сжиматься. Но, пока в одном месте она уменьшалась на дюйм, в другом растягивалась еще на два. Я подумала о зверях, о которых говорили охотники – этот, должно быть, был огромным, раз после него осталась такая большая дыра. Но это не объясняло, почему ее труднее наполнить. Если только лусири не становились сильнее.

Я гордилась собой за то, что научилась лучше контролировать свою силу, что мне не нужно было вызывать эмоции, чтобы ею пользоваться. Но, возможно, сейчас они были мне нужны. Я закрыла глаза и подумала о Мине, как она сейчас, должно быть, напугана; о слезах Марганы, когда она рассказывала мне о гобелене; о норе Эврана и ноже, сделанном из кости его собаки; о Сириле и Хелен, которые потеряли друзей при пожаре в «Хрустальном шаре».

Но как бы я ни старалась не думать о Дариусе, его лицо было среди людей, которые пострадали от его магии. Является ли это ценой власти, подумала я, независимо от того, кто ты есть? Если бы Дариуса не было, был бы кто-то другой, кто мог навредить людям, которых я люблю?

Я застонала от разочалования. Сочувствие не помогало наполнить пустоту. Как бы Дариусу ни было больно, как бы он сейчас ни сожалел о своих поступках, я не могла отрицать, что он был в центре всех наших потерь и боли. Он не мог купить мое прощение бриллиантами или заставить меня пожалеть его. Я ему не позволю. Мой гнев поднялся во мне, как надвигающаяся буря, и я позволила ему расти, пока не почувствовала, что вот-вот взорвусь. Я ощущала себя более чем могущественной, я чувствовала себя смертоносной.

Я открыла глаза и с облегчением обнаружила, что пустота уменьшилась вдвое. Я сделала еще один шаг вперед, и еще один, у моих ног появились грязь и гниющие листья, когда я растопила снег. Чем меньше становилась дыра, тем быстрее она исчезала, пока не достигла всего фута в диаметре. Какое-то мгновение она сопротивлялась, но я надавила на нее сильнее своим светом, и тогда она, наконец, уступила и исчезла.

Я опустилась на колени, чтобы убедиться, что работа закончена. С другой стороны того места, где была дыра, лежала мохнатая туша – добыча лусири. Она и правда была массивной, даже высосанная досуха, чем-то похожая на медведя, но с ветвистыми рогами.

Но еще ближе ко мне была туша поменьше, свернувшаяся калачиком – останки гончей. Я почувствовала укол жалости к существу, пока не вспомнила, что делала эта собака. Мир будет лучше без нее. Я уже повернулась, чтобы уйти, когда краем глаза заметила какое-то движение.

Я снова посмотрела на собаку. Она неподвижно лежала на влажной земле, но не была похожа на пустую оболочку, как добыча лусири. Внезапно одним резким движением собака подняла голову и посмотрела прямо на меня.

Я ахнула и отшатнулась назад. Это существо всегда было странным, но теперь его глаза были пустыми черными колодцами, такими темными, что даже поглощали мой свет. Оно раскрыло пасть и вскочило на лапы, его движения были странными и неестественными. Между черными клыками у него свисали слюни. Даже язык был черным.

Точно так же, как у лусири.

Я споткнулась о корень и упала в грязь, но не сводила глаз с собаки, когда она сделала шаг вперед. Я ошибалась, когда подумала, что, попав в пустоту, теряешься навсегда, но что бы это ни было, собака определенно не была мертва. Я могла только надеяться, что больше никто не попал в пустоты, оставленные лусири, и что мы не пропустили ни одной дыры.