Игры героев - Андрей Лавин

– Илай, – крикнул я. – Выпускай людей!

А сам проник в сознание Краснобара – он будто завяз в киселе, упал на подломившуюся ногу. Обернулся на грохот за спиной, где летал меч Хатбора и крушил решетки – это Илай работал в стеллсе. Черт, да он собирается вызвать пета, своего дракотигра! Тогда точно хана. Пришлось выпивать еще восстановитель маны и путать его мысли.

Мана кончилась, я почувствовал себя выпотрошенной тушкой, опрокинул в рот еще два флакона. Но мои усилия не пропали даром – животные как по команде обступили Краснобара, пока не решаясь кинуться. Часть трупоносов устремилась к выходу, а часть оказалась решительней питомцев и принялась отоваривать проклятого мучителя дубинами из раскуроченных решеток. Я больше не контролировал главу асинов, и он вскочил, разрубая тощего эльфа от ключицы к паху. Это послужило условным сигналом, и звери бросились все разом. К счастью, чтобы вызвать пета, нужно было сосредоточиться, а это у него в ближайшее время не получится.

– Уходим! – рявкнул я. – Нашим оружием его не возьмешь!

Наше бегство вряд ли можно было назвать спланированным отступлением: расталкивая все прибывающих тварей, отмахиваясь оружием, мы выбежали в заваленный трупами коридор казармы.

– Что дальше? – спросил я.

– За мной, – сказал Илай, вновь ставший видимым, – я помню дорогу в подземелья, а там нас Хатбор выведет.

– То правда. Я хорошо знаю подземелья.

Пройдя опустевшую казарму, Илай свернул в служебный ход, и мы углубились в лабиринт канализации и карстовых коридоров. Нас не преследовали: большинство асинов погибло от мечей Хатбора, а Краснобару нужно было время, чтобы пробиться сквозь толпу.

Мы собрались в подвале трактира, возле жертвенника Праматери. Ни стульев, ни скамей здесь не было, и приходилось сидеть на полу на расстеленных шкурах. Чадила трескучая свеча, бросая на закопченные стены отблески огня, запах благовоний умиротворял, беспокойство отодвигалось на второй план.

Ярина лежала у меня на коленях лицом вниз, я гладил ее по голове, наматывал на палец черные пряди волос. Сначала она рыдала, потом успокоилась и затихла. Может быть, заснула.

Илай замер у стены, слившись с полумраком, лишь иногда сверкали белки его глаз.

В середине комнаты было разложено купленное у Кима снаряжение, его прикрывало новое платье для Ярины. Доспех и два меча чуть в стороне – Илай рассчитывал и на Урбу, но теперь ему ничего не понадобится.

Наверное, земляк сейчас думал о том, что же становится с неписями и игроками, погибшими в Мегалоне. На респ они не уходят. Может, здесь существует нечто типа реинкарнации? Хорошую жизнь прожил – будешь знатным эльфом, скверную – троллем или, хуже того, монстром каким-нибудь.

Хатбор в трактире следил за порядком, да и мы договаривались, что он будет на виду, дабы не вызывать подозрений. Его в городе уважали, и к нему частенько ходили сплетничать, следовательно, могли принести интересные вести.

У моих стоп стояла добытая для Кима статуэтка – улыбающийся, похожий на Будду золоченый болванчик с живыми глазами, он переводил взгляд с меня на Илая и обратно, а потом двинулся к стене, как заводная игрушка. Вот почему его заковали! Чтоб не ушел.

Вернув болванчика на место, погладил Ярину по голове:

– Как ты? Сильно болит?

Она перевернулась на спину, вперилась в потолок и приложила ладонь к груди:

– Здесь болит. Урба… он – все, что у меня оставалось, понимаешь?

– Понимаю, – кивнул я.

– Тяжело дышать, говорить тяжело, тошнит.

Рука ее распухла, средний и безымянный пальцы оттопыривались под неестественным углом.

– Сейчас придет Хатбор, принесет эликсиры, и мы тебя вылечим.

Она положила мою ладонь себе на лоб.

– Что-то он долго, – подал голос Илай. – Издевается, что ли?

– Значит, на то есть причины. Вдруг асины приперлись и допрашивают? Борк, конечно, применял заклинания, сбивающие со следа, но все же…

Не успел проговорить, как заскрипели петли двери, и квадрат света упал на стену. Появилась тень Хатбора – мелкий тролль, слегка сутулый.

А вот и он сам, уселся возле Ярины, убрал мою ладонь с ее лба, оттянул веко, заглянул в глаза и причмокнул. Развязал небольшой мешок – там звякнуло стекло, разложил колбы на полу – зеленая, голубая, розовая. Поставил баночку с мазью, запечатанную сургучом, и сказал, будто невзначай:

– Извините, что долго. С асинами беседовал. Они считают, что в городе скрывается отряд наемников – посланников Фелисии. Что-де эльфийка жаждет крови Краснобара. Наемники спелись с повстанцами. Ярина, тебя о чем спрашивали асины?

Девушку передернуло, как от удара.

– Имена повстанцев. Интересовались, где награбленное. Там… в общем, я рассказала все, что знала, – она разрыдалась.

Вспомнилась комната, где меня допрашивали повстанцы. Наверняка у асинов есть заговоренная камера, где магия не дает пленнику лгать. Но есть и умельцы, что накладывают заклятья молчания. Потому Ярину и ломали – думали, она под таким заклятьем.

Всхлипывая, Ярина продолжила:

– Значит, они убьют всех наших… Тех, кого я назвала. Но…

– Ты ж не по своей воле…

– Можно было… вытерпеть. Но так больно…

Хатбор не слушал ее – колдовал над зельем. Распечатал баночку, вылил туда содержимое розовой колбы – смесь зашипела и выплеснула синеватое искрящееся облачко.

– Готово, – провозгласил он, протянул зеленую колбу Ярине. – Выпей.

Подождав, пока колба опустеет, он велел испить из синего флакона, а затем осторожно взял искалеченную руку:

– Больно будет, но терпи.

– Хватит ей уже терпеть, – вмешался я. – Есть обезболивающее?

– Чего есть? – не понял Хатбор. Пришлось объяснять:

– Эликсир, что боль снимает.

– То не поможет, увы. Барышня, ты готова?

Ярина зажмурилась и закусила губу. Хатбор зачерпнул искрящуюся мазь и принялся осторожно втирать ее, бормоча под нос. Сначала ничего не происходило: мазь как мазь, по консистенции похожая на крем для рук.

Когда Хатбор смолк и отодвинулся, крем начал светиться голубым. Ярина поднялась, приоткрыв рот. С минуту сияние усиливалось, потом ослабло.

– Сейчас больно будет. Держите ее вдвоем.

Мгновение – и не крем на руке, а пленка, которая все темнее, все плотнее. Ярина вскрикнула. Илай метнулся к ней, прижал к шкуре на полу, я обнял ноги и не видел, что делалось с пленкой.

Ярина закричала, попыталась вырваться, но мы держали крепко. Хатбор сунул ей в зубы деревяшку:

– Потерпи, то больно.