Братья и сестры по оружию. Связные из будущего - Юрий Валин

— Разгружайте! — Катя вывалилась из кабины. Только бы машина не заглохла.

— Сделаем, — санитар стянул с носилок мертвое тело, уложил в шеренгу у ограды и побрел к машине, волоча носилки. — Сейчас подмогу кликну. Что там на высотах?

— Дерутся наши. Где бы мне военфельдшера Танкову найти?

— Так здесь, в приемо-сортировочном, — санитар ткнул рукой.

Длинное здание. Что здесь было раньше? Трапезная? Кельи? Сейчас здесь ад. Лежка человеческой боли.

Не смотреть. Катя отстраненно переступала через лежащих, шла по коридору. Есть поставленная задача. Сержант выполняет. Стон коридора, запах полужизни-полусмерти ничего не меняет. Сержант на войне.

Мотя нашлась у тесной ординаторской. Представительная, в белом халате, сразу прибавившая десяток лет. Разговаривала с красивым стариком, держащим окровавленные руки растопыренными. Дед породистый, гвардейский. Похоже, еще при Мукдене полевые госпитали развертывал.

Мотя обернулась, глянула строго.

— Я еще не успела. Занята.

— Время, — Катя глянула в очки старика. — Товарищ начальник, дайте ей пять минут.

— Не дам. Я как раз говорил вашей знакомой, что если она рискнет исчезнуть хоть на минуту, ею займется трибунал. А вы, барышня, не знаю вашего звания, извольте немедленно покинуть госпиталь. Не мешайте работе, — голос у старикана был скрипучий, но интонации непреклонные. Полковник, наверное.

— Уйду. Но мне сведенья нужны. Особой важности.

— Обратитесь к комиссару. Он где-то здесь бегал.

— Матильда Захаровна в курсе. У нее минуту займет…

— Барышня, выйдите-ка вон!

— Иду. Доктор, там у меня трехтонка. Могу в город вывезти раненых. Только я сама их отберу.

— Что?! — Тут доктор изумился. — Черт знает что такое?! Танкова, вызовите охрану. Кто там у нас есть?

— Зови, Матильда. Только в этот херов журнал загляни. Я профессору два слова наедине скажу. — Катя поправила за ремнем колотушки гранат.

Мотя попятилась.

— Вали отсюда, корова блудливая! — гаркнула на нее Катя.

Товарищ военфельдшер исчезла.

— Да вы, барышня, буйная, — с некоторым интересом проговорил доктор. — Бомбой в меня швырнете? Здесь, если вы не изволили заметить, раненые кругом.

— Простите, — пробормотала Катя. — Привычка у меня дурная — оружие щупать. Времени объясняться, честное слово, нет.

— Понимаю, у вас задание. Срочное.

— Это тоже. Я что хочу сказать… Немцы прорвались. Бой на Горе идет. И на Корабельной стороне фрицы крепко зацепились.

— Ну и? — Старик совершенно спокойно приподнял бровь.

— Наши отходят к городу и к Херсонесу. Через сутки или двое немцы будут здесь. Сколько я могу посадить в трехтонку?

— Глупости не говорите, барышня. У нас здесь почти пять сотен раненых. Не считая личного состава двух госпиталей. Обещали эвакуировать морем…

— Доктор—…Катя смотрела в старческий острый кадык, туда, где из-под халата торчал грязный воротничок кителя. Кто он все-таки по званию?

— Глупо, — проскрипел доктор и вдруг ухватил Катю за комбинезон и свирепым рывком втянул в ординаторскую. — Валюша, покиньте-ка нас на минутку. Живенько!

Миниатюрная женщина, возившаяся у кипятящихся инструментов, испуганно выскочила за дверь.

— Вы мне весь госпиталь всполошите, — злобно зашипел старик. — Нам еще паники не хватало. Что там происходит? Говорите немедленно.

— Я сказала. Я из штаба. Немцы прорвались. Согласно приказу командующего Северо-Кавказским фронтом, эвакуации не будет. Приказ такой товарища Буденного. Слышали, да?

— При чем здесь приказ? У меня раненые. Я понимаю — «До последнего патрона, до последней капли крови». Но раненые драться не могут, — старик блеснул очками в сторону двери. — Их необходимо посадить на корабли, вывезти в тыл и лечить. Как, черт бы вас побрал, иначе? Понимаете?

— Понимаю. Возьму тех, кто сможет самостоятельно дойти от машины до борта корабля. Тех, кто не может стрелять. Тех, кого немцы расстреляют без колебаний. Тех, кто доживет до Новороссийска в тесноте без медицинской помощи. Попробую их посадить на корабль.

Доктор глянул надменно:

— Отберете и попробуете? Барышня, знаете, кто вы такая?

— Знаю. Сука я. Не возражаю. Не могу я предложить ничего лучшего.

Доктор покачал головой.

— Насколько я понимаю, иных вариантов действительно может и не быть. Хорошо. Сейчас подготовят документы и начнут погрузку. Что там еще у вас?

— Ничего. Мотька сама справку найдет.

— Замечательно, — доктор дернулся к двери, но обернулся. — Послушайте, почему? Почему бросили? Почему даже раненых?

— Не бросили. Флот не может подойти. Его топят. Прорвутся подлодки, катера и самолеты. Сделают все, что могут. Но здесь остаются тысячи. Вы человек военный.

— Значит, миноносцы на раненых не меняют? Вот так-то. Согласно приказу бывшего полного кавалера Святого Георгия? Что ж, вы ординаторскую покиньте, сестрам работать нужно, — доктор вышел.

Катя шагнула в гудящий одним непрерывным стоном коридор, прислонилась спиной к обшарпанной, когда-то побеленной стенке и опустилась на корточки. Рядом неровно всхрапывал пробитой грудью рослый моряк. Вздрагивала восковая, грязная рука. Вздрагивала синими крыльями чайка татуировки.

Катя старалась смотреть только на носы своих ботинок. Держатся еще. Вид, конечно, не парадный, но держатся. И комбез неплох. Пропитка помогает, что ли?

Только не думать, не смотреть.

— Эй, красивая, не горюй.

На Катю смотрел раненый, лежащий у противоположной стены коридора. Правая рука в угловатой толстой повязке, уцелевшая лапа прижимает к груди мятую бескозырку. Торчит гипсовая кукла-нога. Улыбнулся бескровными губами:

— Ох, Егор, прикинь, глазки-то какие. У вас в туманах разве такую красоту обнаружишь?

— Товарищ, девушка явно питерская, — прохрипел боец, с головой, сплошь замотанной бинтами, из-под которых блестел единственный глаз. — Интеллигентное изящество у девушки. Но вот слезы — это лишнее. И так сыростью от моря тянет.

— Я не плачу, — сказала Катя, яростно сморгнув. — Тут дух лекарственный, глаза режет.

— Да, дух тут не куртуазный, — согласился тот, что с бескозыркой. — Мы сами с трудом притерпелись. Так что, плоховато там на высотах?

— Деремся, — сказала Катя.

— Да ладно тебе, зеленоглазая. Мы слышали, что ты дивизионному Титанычу говорила. Значит, пятимся? Да ты не бойся, мы в истерике кататься не начнем, силенок маловато. Конец обороне, видать, скоро?

Катя лишь на миг опустила ресницы.