Цена рока - Катерина Траум

как бы ей не пришлось закаляться. Кею и правда, хватило пяти минут, чтобы быстро привести себя в порядок. Чуть было по привычке не вышел из ванной в одном полотенце: слишком долго был один. Чертыхнувшись у самой двери, торопливо вытерся и натянул обратно штаны. Какое-то совершенно дикое утро, неуклюжее и выбивающее из колеи.

Вернувшись в комнату, не сразу нашёл Сью взглядом. Она сидела, немного отодвинув стул от кухонного стола, и сосредоточенно рассматривала его гитару — ту самую «Мартин», которую наверняка было легко заметить у шкафа. Её слишком нежные для струн пальцы осторожно держали гриф, а причёсанные волосы мягкой волной лежали на плечах. Штанами она по-прежнему не озаботилась, на что внимание пришлось обратить сразу.

— Не пытайся играть после душа или с влажными руками, всю кожу сдерёшь, — хмыкнув, предупредил Кей.

Сьюзен дёрнулась от неожиданности и оглянулась на его голос. Кто бы сомневался, что вместо кофе её гораздо больше заинтересует возможность познакомиться поближе с настоящим сокровищем его берлоги. Она совершенно не умела играть, но что-то подсказывало: уроки будут не лишними.

— А ты сдирал? — бесхитростный вопрос с кривой улыбкой. Кажется, лишь сейчас обращает внимание на мозоли на кончиках его пальцев, пока он подходит всё ближе, тяжело ступая босыми ногами.

— Ещё как. Постоянно. Даже сейчас можно случайно ободрать мозоль, и всё придётся начинать сначала, пока кожа снова не огрубеет. Поэтому у большинства современных гитаристов напальчники или медиаторы… Но я с ними не чувствую музыку, — он пожал плечами, словно извиняясь за свою старомодность.

— Тогда гитара точно не мой инструмент, — Сью передёрнуло, и она уже было хотела встать и положить «Мартин» на место, но Кей вдруг хитро сверкнул глазами и остановил её одним взглядом:

— Возможно, стоит подобать тебе что-то менее травматичное? К примеру, синтезатор. Группе бы пригодился. Давай попробуем сыграть — ноты везде ноты, хоть на саксофоне.

Прежде, чем она успела возразить, Кейд уверенно приблизился и перекинул ногу через стул, садясь позади неё, сдвигая Сью на самый краешек. Она прикрыла глаза от пробежавших по позвоночнику мурашек и едва заметно усмехнулась: чёрт, какой простой приём, но какой действенный. Почувствовав спиной тепло его тела, остро осознала, что на нём нет майки, и до самых кончиков пальцев кожу обдало жаром. Чуть не уронила гитару к хуям. Ну уж нет, так просто она не намерена сдаться. И Сьюзен сама вжалась в него тесней, ягодицами к расставленным бёдрам, делясь тем электричеством, что сворачивает нервы в узелки.

— С чего начнём? — тонким голосом почти пропела она, дав Кейду перехватить гитару. Его тяжёлое дыхание так близко, что сердце давит на рёбра.

— Аккорды, — наигранно спокойно провозгласил он, хотя даже вспомнить теорию отца удалось с трудом. Маленькая чертовка явно в полной мере сознавала свою силу, когда так невинно-нечаянно ёрзала на крае стула. — Аккорд — это трезвучие, три ноты. Мажорные — дерзкие и шумные. Минорные для лирики. Расслабь левую руку.

Расслабить хоть что-то для неё сейчас было делом невыносимо сложным. От самого его низкого голоса возле уха у неё сбивалось дыхание. Но просьбу Сью всё же машинально выполнила, и Кей довольно ловко поставил её пальцы на струны: указательный на вторую, средний и безымянный на четвёртую и третью. Свои руки он держал под её предплечьями, как будто направляя.

— Самый простой аккорд, ля-минор. Ля, до и ми — трезвучие. Попробуй, — выдержка дала сбой, и последнее слово Кей глухо просипел.

Сьюзен ловила его сердцебиение спиной, вжимаясь в него тесней. Какая к хуям гитара, какие ноты? Смысл слов тонул в нарастающем гуле в висках. Безвольной правой рукой она скользнула к струнам, но тут Кейд жарко выдохнул прямо ей в шею, за секунду превратив её в подобие приёмника, настроенного на один канал и лишь одну волну с зашкаливающей частотой.

Она откинула голову ему на плечо, гитара выскользнула из рук: подхваченная под гриф его пальцами, быстро отставлена на стол. Кейд чувствовал, как Сью подрагивает от этих касаний, как у самого пульсирует напряжение в каждой клетке от её податливости. Сегодня её кожа пахнет только им самим, ромашкой, и всё равно сладкая. Мягко прикусив мочку уха, тут же со свистом выдохнул: дёрнувшись от разряда тока, Сью вцепилась ногтями в его ноги, словно держась за него. И Кей выбросил остатки приличий к хуям — да их, в общем-то, никогда между ними и не было. Только искрящее предельными вольтами напряжение от тесного контакта тел. Горячее, жгущее.

— Кей, — на выдохе, даже как будто жалобно позвала Сью. Пересохшие губы ужасно хотели найти его, а большие, горячие мужские ладони свободно опустились на её бёдра, мягко сжимая кожу. Шершавые, от природы грубые. Для неё — самые правильные и естественные касания.

Ей не нужно просить, он сам впивается в неё поцелуем, жадным и голодным. Обжигающе-мятным и туманящим. Сталкиваются, играют, погружаются всё глубже, пока вкус не становится единой нотой. За каким хером нужна гитара, если играть на её звенящем теле гораздо интересней? Она сама чуть раздвигает ноги, позволяя его пальцам скользнуть на нежную внутреннюю сторону бедра. Сама прогибается в спине, дав возможность второй рукой сжать её грудь, прикрытую только тонкой футболкой — небольшая, аккуратная, тонущая в его ладони. Сьюзен — искра. Маленькая, но чертовски горячая. Её упругие ягодицы вжимаются уже не в бедро, а в пах, дразня и распаляя. Вряд ли его штаны мешают ей ощущать его целиком.

Не мешают. Шумный потрясённый выдох тому подтверждение. Нет, всё-таки зря она думает, что давно не невинная овечка. Для такой решительности, требовательности в каждом касании, для неумолимой уверенности она и правда, лишь неопытная розочка. Мужчина, а не мальчик: знающий, что он хочет, а хочет он её. Сейчас. Всю. Жаркими рваными поцелуями-укусами в шею, заставляя всхлипнуть и полностью отдаться во власть его рук. Умелых пальцев, накрывающих кружево её насквозь промокшего белья. Слабый стон от лёгкого касания пульсирующего комка нервов, и Сью до боли впивается ногтями в его ноги, чтобы не вылететь из этого мира к херам. Кейд везде, его твёрдый торс за спиной, его плечо под расслабленно откинутой головой, его горячие губы, снова и снова пробующие кожу, и щекочущая мягкая щетина, будто сглаживая следы касаний. Шея превращается в фарфорово-багряный узор сумасшедшего творца.

— Хочу тебя, — жалобно скулит она, как будто он сам это не чувствует. Как будто что-то вообще надо говорить, если по их личной радиосвязи идёт только сигнал бедствия в обе стороны.

— Сильно? — хрипло раздаётся у самого уха распаляющий ещё