Информаторы Сталина: Неизвестные операции советской военной разведки. 1944-1945 - Владимир Лота

Спектакль был хорош. После первого акта Молотов сообщил Бенешу, что в театр прибыл Сталин и что он приглашает всех в свою ложу. Бенеш, Калинин, Молотов и Ворошилов перешли в ложу Сталина.

Во время второго антракта все собрались в большой комнате, которая находилась за ложей Сталина. За стол с закусками и бутылками садились без протокола. После подписания договора отношения между советскими лидерами и членами чехословацкой делегации были непринужденными и дружественными.

Сталин больше ходил по комнате, несколько раз присаживался к столу, произносил тосты: за победу Красной армии, за президента Бенеша, за Чехословакию, за всех присутствовавших…

Неожиданно для всех Сталин обратился к Бенешу и заговорил о Польше. Из данных разведки он знал, что Бенеш, находясь в Лондоне, уже встречался с новым польским премьер-министром, и о том, что Миколайчик посетил Бенеша перед отъездом чехословацкого президента в Москву.

Сталин хотел знать больше о Миколайчике, который представлял в эмиграции интересы польского народа. После разгрома германских войск на Курской дуге Сталин уже думал об окончательном изгнании немцев с советской территории и переносе боевых действий на территории соседних государств — Чехословакии, Польши, Болгарии. В перспективе были новые и военные, и особенно политические трудности. Одно дело воевать на собственной территории, другое — вести боевые действия на территориях соседних государств, которые были оккупированы немецкими войсками. Гитлеровцы не собирались добровольно оставлять эти обширные территории.

С Бенешем Сталин договорился о совместных действиях против фашистской Германии. С Миколайчиком — нет. Как построить отношения с новым премьер-министром Польши в декабре 1943 года, Сталин еще не знал…

Обращаясь к Бенешу, Сталин сказал:

— У меня есть один важный вопрос, и я хотел бы спросить, что вы об этом думаете. Мы хотим договориться с Польшей; скажите, как это сделать и возможно ли это? Вы с ними в Лондоне встречаетесь и знаете их.

— Я отвечу на это так, — сказал Бенеш. — Наше отношение с поляками достаточно прохладное, соприкосновений немного, но все же мы — в контакте с ними и знаем их. Поляки с нами с незапамятных времен имели особые отношения, и не очень хорошие. Должен сказать, что главным препятствием было всегда наше отношение к вам. Кроме того, еще что-то случалось, например, они пеняли нам, что в то время, когда поляки напали на вас и наступали на Киев, наши рабочие устроили всеобщую забастовку и воспрепятствовали тому, чтобы поезда, которые из Франции везли амуницию и оружие полякам, могли следовать через нашу территорию. Кроме того, у нас в истории всегда были споры о границах.

Сталин заметил:

— Существует и история с Тешином[144]. Но это же мелочь…

— Конечно, это так, но таких всегда было много. Двадцать лет поляки проводили политику, на которую их натолкнула роковая ошибка, допущенная на мирной конференции Францией, и прежде всего Клемансо. То есть полагали, что поляки могут играть роль щита, санитарного кордона между вами и Германией. Теперь, после падения Франции, поляки опять полагают, что предназначены для того, чтобы играть ее роль.

— Франция — на западе, поляки — на востоке…

— Конечно, но они полагают, что Англия всегда будет нуждаться в партнере в Европе и, если нет Франции, может для этого использовать поляков. Они не верят, что Франция опять быстро поднимется после войны. Они не способны также правильно осознать свои возможности.

Сталин подумал и произнес:

— Но уже после третьей мировой войны…

Бенеш уверенно ответил:

— До нее не дойдет, я верю, что это произойдет после этой войны…

В разговор вмешался Ворошилов, который сказал:

— Новая война опять будет!

— Немцев не изменить, — заметил Сталин. — Опять начнут готовиться к новой войне, и дело дойдет опять через некоторое время до новой войны…

Бенеш решил остановить рассуждения о новой войне и сказал:

— У поляков в Лондоне ситуация следующая: они видят, что Красная армия приближается к польской территории, что вы там просто появитесь и они совершенно не могут повлиять на то, что произойдет. Поэтому у них все более и более возрастает стремление договориться с вами; они хотели бы в первую очередь восстановить с вами дипломатические отношения…

То ли желая подчеркнуть достоверность мыслей, высказанных доктором Бенешем, то ли стремясь показать свою осведомленность, заместитель наркома иностранных дел Корнейчук заметил:

— Президент разговаривал перед отъездом в Москву с Миколайчиком[145].

— Да, он посетил меня перед отъездом, я сделал об этом заметки и передал их Корнейчуку.

— И кто же этот Миколайчик, что это за человек? — спросил Сталин.

Бенеш сообщил, что Миколайчик, по его мнению, политическая фигура не первой величины и не имеет возможностей стать национальным вождем, но это хороший политик, за которым стоит сильная партия.

— Я не могу сказать, что Миколайчик способен изменить политику польского правительства в Лондоне, — сделал вывод Бенеш и добавил: — Он чувствует себя слабым и поэтому присоединился к остальным, чтобы сформировать правительство. Но я считаю его искренним и знаю, что он хотел бы с вами договориться.

Далее Бенеш сообщил Сталину, что разговор с Миколайчиком продолжался несколько часов.

А затем сказал:

— Миколайчик трижды спросил меня: вы действительно думаете, что русские оставят вас как самостоятельное государство? Вы не хотите стать составной частью России? Вы им верите? Я его заверил, что вам верю, что мы всегда хотели сохраниться лишь как самостоятельное государство, и что вообще не думаем о том, чтобы стать составной частью России, и что верю, что вы об этом так же думаете…

Сталин в сердцах отреагировал:

— Дураки. У нас так много своих собственных забот, и мы будем брать на себя еще и польские!

Опить обращаясь к Бенешу, Сталин спросил:

— Они знают о нашем договоре?

— Я его целиком показал Миколайчику. Он широко открыл глаза, когда прочитал. И спросил: вы думаете, что русские это подпишут? И странно удивился, когда я ему сказал, что об этом уже есть полная договоренность, включая клаузу[146]относительно Польши. Это его особенно заинтересовало. Я уверен, что когда-нибудь Польша еще будет рада, что эту клаузу мы для нее подготовили…