Пелко и волки - Мария Семенова

Почему-то я ждал, что сельчане кинутся по избам. Ностарейшина не побежал. Справился с собой, шагнул навстречу приехавшим, низко, вземлю поклонился князю. И сразу стал говорить.

Я отчётливо слышал каждое слово, но спроси меня, о чём шларечь – не скажу. Я смотрел на князя. А князь, не то слушая Ласа, не то неслушая, понемногу оглядывал двор, сам разбираясь в случившемся. Вот повернулсяко мне… Узнает ли?

Глаза наши встретились. Почему я так ждал его приезда, начто надеялся?.. Вмиг пронеслось передо мной всё, что должно было произойти.Копья дружины. Торжествующий Лас. И Тур с руками, стянутыми петлёй…

Чурила Мстиславич поднял гремучую плеть, обрывая Ласа наполуслове.

– Здрав буди, Неждан Военежич! – сказал он мне, нечинясь. – Что здесь делаешь, хоробр?

Он узнал меня. И он действительно не переменился – теперь яповерил в это до конца.

– Я защищаю свой дом!.. – сказал я и едва призналсобственный голос. – Свой дом и свою кровь!..

Я не думал произносить именно эти слова – вырвались сами.

– Господине! Не верь!.. – крикнул Лас.

Голос его сорвался. Я не глядя выбил ногой кол, и они выскочилинаружу все трое, запыхавшиеся, встрёпанные: Братила, Надёжа, Тур. У Тура был вруках мой лук. Каким-то образом он всё же его натянул.

Чурила тронул коня и подъехал поближе…

– А что, – сказал он мне в точности так же, как ясам говорил маленькому Мстише. – Пойдёшь ли, Военежич, гриднем ко мне?

Он, конечно, знал о сече у Нового Града, о лютой гибеликнязя Вадима. А может, и о моих делах в том бою, как знать, про что пелигусельщики у него на пирах… Я взял свой меч за острое лезвие и протянул емурукоятью вперёд. Я сказал:

– А и пойду, Мстиславич, коли берёшь. Да только я тутне один…

Но сказать больше я тогда не успел. Ибо в это самое времянад берестяной крышей сарая высоко и дружно взвилось дымное пламя. Должно,старый волхв, не смея подпалить избу с людьми, решил хоть так отдарить меня засрам…

Кораблик!.. Мы с Туром вспомнили о нём одновременно. И я ужерванулся вперёд, нацеливаясь плечом в дощатую дверь… Братила остановил насобоих.

– Пускай горит, – сказал он и улыбнулся.

Вот рухнула крыша, и жар принудил нас отступить. Я посмотрелна Тура, на его правую руку, хватко державшую лук, и мне показалось – понял.

Кому дать унести горе-болезнь, Огню Сварожичу или МатериРеке, не всё ли равно?.. Был бы кораблик, который каждый из нас строит себесам.

Добрая весть пришла в дом Нидуда, конунга ньяров! А принёсеё воин из тех, что много дней назад ушли с конунгом в далёкий поход. Начиналосветать, когда Нидудов посланник осадил коня перед воротами и стукнул в нихчеренком копья:

– Радуйся, Трюд хозяйка! Конунг возвращается!

И не просто возвращается, рассказал он погодя. Но и везётбесценную добычу, которая погнала его на север, в лесной край, куда нельзя былодобраться на корабле. Великую удачу послал Нидуду воинственный Один, покровительсражающихся героев. Конунг взял в плен мастера, не знающего себе равных вСеверных Странах. – Волюнда-кузнеца…

Вот и не стало нынче праздных рук в высоком и длинном домеславного повелителя ньяров. Шипело, жарясь, мясо для пира, пенилась в котлах ячменнаябрага, напиток героев. Из глубоких сундуков появлялись на свет драгоценныельняные одежды. Много будет спето нынче песен, выпито доброго пива, подареноблещущих золотом колец!..

Жена конунга, Трюд по прозвищу Многомудрая, готовила мужудостойную встречу. Статная, гордая, проходила Трюд по длинному дому, поширокому двору. Сама приказывала рабам и служанкам, сама проверяла, всё лиделалось согласно её слову. Скоро приедет конунг и с ним два её старших сына,Хлёд и Эскхере. Надо, чтобы им всё понравилось в доме, где они не были многоночей!

Дочь конунга, юная Бёдвильд, вместе со всеми сновала из домуво двор и со двора в дом. Ей едва минуло семнадцать зим; и иначе, как БёдвильдЛебяжье-белой, её не называли. В доме Нидуда её любили все: воины – за то, чтоона была красива и разумна, жёны воинов и рабыни – за то, что она была добра.Правда, мать её никогда не была конунгу законной женою; невесть откуда привёзон пригожую пленницу, и вскоре та умерла, оставив ему маленькую дочь. ЗатоТрюд, мачеха Бёдвильд, подарила мужу троих сыновей – Хлёда, Эскхере и Сак-си. Ипо праву ими гордилась: двое старших, близнецы, во всём похожие на отца, былитеперь с ним в походе.

Скоро она увидит их и прижмёт к сердцу…

Трюд стояла посередине двора, сложив на груди руки – красивые,начинавшие понемногу отвыкать от мозолей. На левом запястье поблескивалсеребряный браслет. Бёдвильд пронесла мимо нее деревянное ведерко с водой.Тонкий стан её изогнулся, пушистые волосы рассыпались по плечам.

Меньшой сынишка Нидуда конунга, Сакси, услыхав рано утром овозвращении отца, залез на высокое дерево – и упорно на нём оставался, хотядень и подбирался уже к полуденной черте. Сын конунга обещал достойнопродолжить собой отца: он вступал в свою одиннадцатую весну, но уже теперьредко расставался с мечом, вырезанным из мягкой сосны. И мечтал об одном:поскорей вырасти и стать столь же славным бойцом, как сам Нидуд и все его люди.Сакси по праву верховодил сверстниками во дворе, дарил им кольца, сплетённые изтравы, и кубки, вылепленные из глины. И всегда один на один побеждал злогодракона – старый, набитый сеном мешок.

…Солнце пронизывало колючие ветви сосны, и растаявшая смолалипла к рукам и рубашонке. Ветер покачивал высоко вознесённую вершину, и Саксиказалось, будто он был не на дереве, а на носу отцовской лодьи. Он стоял изорко выглядывал врага среди голубых холмов морского пространства. В руках унего был меч, нет, не этот деревянный, а настоящий, из остро кусающей стали! Ана голове – шлем. В точности такой, как у самого конунга. А вовсе не свернутыйлист лопуха.

Он отыщет в море коварного недруга, везущего богатую добычуна своём корабле. Он возьмёт её в жестоком бою, и не одну песню сложат про тотбой бородатые отважные скальды! Этой добычей он поровну оделит своих верныхлюдей…

Но тут среди синего моря внезапно заклубилось серое облачкопыли, и море перестало быть морем и снова превратилось в зелёный лес. В лесу,еле видимая за вершинами, извивалась дорога: на ней-то поднимали пыль веселоскакавшие всадники.

Сакси едва не свалился с ветки, на которой сидел! Живоперегнулся с развилины, и звонкий голос полетел над двором, скрытым высокимбревенчатым забором:

– Конунг возвращается! Конунг едет, встречайте!.. Ивоин на сторожевой вышке, улыбаясь в густые усы, с намеренным запозданием повторилслова малыша: