Гавань Командора - Алексей Волков

– Понимаю, – кивает майор-воевода. – Отобедаете с нами?

– Мне прежде бы хотелось разместить своих людей. Плавание было долгим и трудным. Всем хочется ощутить твердую почву под ногами, отдохнуть хоть немного.

– Займись этим, сержант, – бросает Апраксин.

– Уже. Сейчас подыскиваются им квартиры. – И когда этот пройдоха успел? Если не врет, конечно. Не иначе, послал распоряжения вместе с отпущенным переводчиком.

– Сам займись, – морщится воевода.

Как ни интересно узнать Щепотьеву нашу одиссею и дальнейшие планы, приходится подчиниться начальству. А заодно и отработать полученную от меня взятку.

Только тут я вспоминаю, что забыл в шлюпке приготовленные заранее подарки для главы губернии. Чуточку неудобно, но ладно. Успеет еще получить свое.

– Откуда вы знаете наш; язык? – Апраксин никак не может решить, как обращаться к моей скромной персоне.

– Можете звать меня «кавалер», Федор Михайлович, – подсказываю я. – Во избежание недоразумений – ваше имя я услышал во время беседы сержанта со своими помощниками. У вас же, кажется, принято обращаться по имени и отчеству? А язык… В ранней юности мой отец брал меня в путешествие. Так что в России я уже был. Очень давно. Тогда здесь все было по-другому.

Настолько по-другому, что никто и не поверит.

– И вы не забыли за столько лет? – сомневается Апраксин.

– Отец не зря брал меня сюда. Дело в том, что моя мама была русской. Хотя понятия не имею, к какому она принадлежала роду. Со мной тогда не делились, а сейчас уже поздно.

Легенда проглочена. В жизни бывает всякое. Да и душещипательных романов пока никто на Руси не читал. Поэтому сказанному с оттенком мелодрамы верят.

Мой русский начала двадцать первого века на слух нынешних соотечественников звучит с акцентом, и не приходится коверкать речь. Еще не наступили времена Сумарокова. Даже мелодика другая. Поэтому полное впечатление, что я иностранец, для которого язык не родной.

– Это одна из причин, по которой я хочу попытать счастье в России, – продолжаю я. – Кроме того, некоторые из моих людей также владеют вашим языком. Кое-кто из них – это отдаленные потомки ваших соотечественников, по самым разным причинам попавших когда-то в Европу.

– Корабелы есть? – Данный вопрос больше всего интересует воеводу единственной приморской местности.

– Нет. Но есть моряки. – Любой моряк в это время умеет чинить корабль. Однако строить – увы!

Апраксин явно разочарован. Корабелы на Руси сейчас на вес золота. Хотя флота еще нет, однако царский приближенный уже знает – его строительство не за горами.

– Вы тоже моряк? – все-таки спрашивает он с определенной надеждой. Настоящих моряков еще меньше, чем судостроителей.

– Я всего лишь офицер. Хотя, не скрою, на море драться мне тоже приходилось. – Нет, на флот меня не заманишь. Хватит бесконечных блужданий по морю, штормов и прочих прелестей морской службы. Как говорил мой отец-капитан: «Море хорошо с берега». Точка.

– Я не могу сам решить вопрос о вашей дальнейшей судьбе, – признается после некоторой паузы Апраксин. – Пока отдыхайте, устраивайтесь. Вечером я жду вас к себе в гости вместе с вашими офицерами и главными из купцов. А царю я велю отписать сегодня же. Только расстояния у нас большие. Не ведаю, когда придет ответ. Пока туда, пока сюда…

Понятно. Когда на Руси начальники могли решить что-то сами без высочайшего соизволения? Ладно, бог с ним. Все равно отдых после плавания необходим. Да и осмотреться получше не мешает.

Последние фразы воеводы звучат намеком, мол, пора закругляться, и я встаю.

– Надеюсь, не секрет, где находится его царское величество? – спрашиваю уже от порога.

Я, кажется, знаю ответ и оказываюсь прав. Апраксин торжественно вздымает очи вверх и говорит:

– Наш государь в данный момент осаждает турецкую крепость Азов.

Борьба за выход к морям началась…

От долгих переходов устают не только те, кто подобно Командору моря не любит. Профессиональные моряки выматываются не меньше. Качка, постоянные вахты, напряжение выматывает до предела. Еще на корабле как-то крепишься, привычно выдерживаешь ритм, зато в порту приходит расслабление. Особенно когда это порт назначения и плыть дальше некуда и незачем.

Валера тоже устал. Весь переход он командовал одним из купцов, а сверх того, был главным штурманом небольшого отряда. Теперь его часть работы была сделана, и он мог спокойно заниматься чем угодно. Хоть пить, хоть плевать в потолок.

Первые два дня Ярцев повсюду был с друзьями. Впрочем, это «повсюду» было ограничено резиденцией воеводы.

Апраксин гулял. Волею Петра поставленный во главе единственного порта, он добросовестно выполнял свои обязанности, изучал кораблестроение и морское дело, но, как и его государь, не отказывался при случае от чарки. Случай же был из ряда вон выходящий.

За все губернаторство впервые заявились иностранцы, знающие русский язык, к тому же люди сведущие, охотно готовые поведать о многом, в довершение же готовые пойти на службу к Петру.

Нет, на службу, бывало, просились. Только языка не знали. Потому поговорить по душам с ними не выходило. Какое застолье через переводчика?

Валера просидел у воеводы весь первый вечер, едва добрался домой, а следующим вечером все повторилось опять. Самое интересное – воевода в промежутках усиленно работал, словно не ведал похмелья. Валера так не мог.

На третий день он остался дома. С утра – божественный рассол, вещь, неведомая в дальних краях. Потом чарка коньяка из корабельных запасов. Местную сивуху на следующий день пить было невозможно. Тут и коньяк шел плоховато.

За коньяком последовали объятия Женевьевы. Обе ночи Валера был таким, что женщины ему не требовались даже теоретически. А тут ожил, потянуло. Не старик же, мужчина в расцвете лет.

Потом опять был крепкий сон. Голова Женевьевы лежала на мужском плече, тело ощущало прижавшееся горячее женское тело. Не сон, а воплощенная мечта.

Пробуждение было менее приятным. Женевьева уже встала, отчего в постели сразу сделалось одиноко. А тут опять стало донимать похмелье, и пришлось жадно припасть к жбану с рассолом, предусмотрительно поставленному рядом с кроватью.

– И долго ты будешь валяться? – Женевьева возникла рядом. Уже недоступная, в глухом платье, со строгим выражением лица. Словно не она стонала совсем недавно от страсти, а после благодарно прижималась к своему мужчине.

– Сегодня отдыхаем, – пробормотал Валера.

Он сделал слабую попытку привлечь Женевьеву к себе, хотя продолжать недавние игры совсем не хотелось.