Интимный дневник «подчиненной». Реальные «50 оттенков» - Софи Морган

Он сидел неподвижно. Я положила руку на его, пытаясь помочь ему понять, опасаясь, что моих слов будет недостаточно, что, учитывая все случившееся, было довольно иронично.

– Как я сказала, надеюсь, что ты это уже знаешь. И не волнуйся, я говорю тебе это не для того, чтобы добиться отношений с тобой.

Я вдруг поняла, что мои слова звучат отчужденно, и попыталась прояснить:

– Не пойми меня неправильно. Я не хочу сказать, что не заинтересована попробовать отношения с тобой, не каждый день встречаешь такого человека, как ты. Мне очень приятно проводить с тобой время, и в постели, и за ее пределами. Но я не уверена, что тебе нужны сейчас отношения, даже если бы тебе было интересно иметь их конкретно со мной – и это я тоже не утверждаю. Но если между нами не произойдет ничего, кроме взаимных стонов по электронной почте и редких встреч в баре, мне кажется, тебе все равно нужно это услышать.

– Если осознаешь, что ты рад быть тем, кто ты есть, как и я, позвони мне.

Я поставила чашку на стол.

– Да, у тебя садистские наклонности. Возможно, тебе стоит разобраться с этим, понять, нравится ли тебе быть этим человеком. Что до меня, я рада, что ты одновременно являешься мужчиной, которого бы хотела видеть в моем доме мама, и мужчиной, которого она меня попросила бы остерегаться, – все в одном сложном удивительном наборе. И я счастлива быть собой той, которая нуждается в боли, жаждет ее, любит, чтобы ей бросали вызов и оказывали давление, и иногда отвечает тем же.

Мы молчали какое-то время. Когда стало ясно, что он еще не готов заговорить, я решила, что пора домой. Я подняла сумку с пола и взяла пальто.

– Если ты осознаешь, что ты рад быть тем, кто ты есть, как и я, позвони мне.

И ушла. Потому что неожиданно все стало понятно. Если он был моей второй половинкой, человеком, с которым я проведу жизнь, моим доном, моим партнером, тогда это произойдет. А если нет, то я была честна с ним и знала, чего теперь ищу.

И я знала, что он стоит того, чтобы ждать.

Это была одна из тех недель, когда я не могу переключиться, когда мелочи жизни так наваливаются, что секс – это последнее, о чем я думаю, и приходится прилагать большие усилия просто для того, чтобы не взорвался мозг. Я продиралась сквозь длинные, полные забот и стресса будни, а вечера проводила в работе над этой книжкой, чтобы уложиться в сроки. Я думала о своей природе – подчиняющейся – больше, чем когда-либо, и пыталась облечь эти мысли в слова, одновременно сексуальные и правдивые, хотя иногда сознание заставляло меня резко остановиться.

Поэтому, когда я зашла в комнату и увидела, что он сидит за моим компьютером, читая главу, которую я отложила несколько дней назад, я не восприняла это как прелюдию послеобеденного разврата.

Но, как известно любому подчиненному, нередко решение принимают за вас.

Иногда войти в роль подчиненного легче, чем в другую. Но сейчас, учитывая, что моя голова забита кучей дрянных событий, которые произошли за последние дни, меня и мое подчиненное «я» отделяют несколько световых лет, а проблемы с повиновением, честно говоря, у меня бывают даже в лучшие времена.

– Так ты уже почти закончила?

Киваю:

– Осталось кое-что подправить, добавить несколько штрихов. Да, заканчиваю.

Он улыбается:

– Интересное чтиво.

Я краснею.

– Спасибо. Конечно, немного странно читать все эти вещи, когда они не о тебе?

Он усмехается и поднимает брови, потом проявляет милосердие, видя мой слегка обеспокоенный взгляд. Он подзывает меня к себе и, когда я наклоняюсь, целует меня, сначала нежно в лоб, а затем более жестко в губы.

– Вовсе нет. Я бы сказал, что это было исследование. Но в том, что касается тебя, мне не нужен учебник.

Его самодовольство вызывает у меня смех. Он умеет меня рассмешить. Я счастлива как никогда. Но пока я стою и смотрю на него, его взгляд резко меняется. В нем появляется вожделение и некая угроза. Его голос приобретает тембр, от которого бабочки падают замертво:

– Встань на колени.

Я не двигаюсь сразу. У меня была тяжелая неделя, и, хотя обычно это весело и все такое, я сейчас не в том настроении. Конечно, мне откроется чудесный вид, если я встану на колени перед ним, сидящим на стуле. К черту, подумала я, и опустилась на пол.

Дело в том, что я до сих пор очень плохо скрываю свои эмоции. И относиться к происходящему с неохотой означает создавать себе проблемы.

– Ты только что закатила глаза.

– Нет, я этого не делала.

Черт, зачем я спорю? Это тоже было ошибкой. Заткнись. Пошло все к черту.

– Да, закатила. А сейчас мне показалось, что ты огрызаешься.

Клянусь богом, я едва сдерживаюсь, чтобы не начать спорить о том, что я не огрызалась. Я балансирую на краю и могу сорваться в любой момент. И я уверена, что он видит это, хотя выглядит скорее веселым, чем разозленным. Но затем переходит к делу:

– Сними всю одежду, кроме трусиков, а затем встань на колени.

Я делаю это максимально быстро. Это не стриптиз: я знаю, что уже и так влипла, поэтому сразу повинуюсь и, опускаясь на пол, смотрю вниз, чтобы настоящее или мнимое закатывание глаз не навлекло на меня еще большие неприятности.

Его пах находится в нескольких дюймах от моего лица. Я прижимаю руки к бокам, чтобы не двигаться, чтобы не трогать его.

– Подергай свои соски для меня. Сильно. Покажи мне свою грудь. Давай.

Я начинаю тянуть и сжимать соски, приподнимая грудь. Это маленькое унижение – заставить меня обнажиться, выставлять себя перед ним напоказ, в то время как он полностью одет и выглядит так, будто готов ехать в ресторан, – доставляет ему удовольствие, а я даже сейчас с трудом это выношу. Я закрываю глаза от стыда, чувствую, что немного покраснела, хотя одновременно трусики между ног влажнеют.

Он шлепает меня по рукам, отталкивая их, хватает и начинает крутить мои соски. Мои глаза расширяются от неожиданности, и я не могу сдержать крик, когда он тянет мою грудь вверх, вынуждая меня подниматься выше на коленях, чтобы ослабить боль.

– Твое дерганье оставляет желать лучшего. Вот что я имею в виду.

Он сопровождает свои слова жестким закручиванием соска, и я делаю глубокие вдохи, пытаясь обуздать боль.

– Теперь сделай это как надо. И смотри вниз.

Не знаю, так ли это у других людей, имеющих склонность к подчинению, но я нормально переношу боль, причиняемую другими. Я бы даже сказала, что, когда я в ударе, у меня довольно хорошая переносимость боли. Но просить меня причинить боль себе самой? Такое почему-то сложно вытерпеть. Я не могу делать себе восковую эпиляцию на ногах, потому что мысль о боли делает меня неспособной сдернуть восковые полоски.