Последняя из Стэнфилдов - Марк Леви

– Что теперь со сторожкой?

– Стоит заброшенная. Оттуда вынесли оружие, с тех пор туда никто не ходит. Даже мне страшно туда возвращаться. А вот на тропе, ведущей туда, бываю. Там земля еще черна от их крови, то место – как второе кладбище.

Ханна попросила Жоржа об услуге, которую ему непросто было ей оказать, пообещав, что не останется в долгу. Ей хотелось побывать в охотничьей сторожке, в комнате, где расстался с жизнью ее отец, чтобы сполна отдать долг его памяти.

– Может, и мне это пойдет на пользу, – откликнулся он. – Кто знает, вдруг вдвоем нам будет не так больно?

Они сели на мотоцикл и доехали до опушки, где начиналась тропа. Дальше она поднималась вверх. Двумя годами раньше они с Робертом спускались здесь под покровом ночи. Несколько раз она останавливалась: подкашивались ноги, все тело дрожало, ей становилось трудно дышать. Переведя дух, она шла дальше.

Наконец на склоне появилась охотничья сторожка. Ни дыма над трубой, ни звука: все было тихо, слишком тихо.

Жорж вошел первым. Там, где упал под пулями его брат, он опустился на колени и перекрестился. Ханна медленно вошла в свою комнату. От шкафа остались расщепленные дощечки, от кровати – железная сетка на ржавых ножках. Как ни странно, табурет, на котором она столько сидела, остался цел. Она опустилась на него, как тогда, сложила руки на коленях и стала смотреть в окно на лес.

– Ну как, ничего? Выдюжите? – спросил Жорж, просунув голову в дверь.

– Я хочу спуститься в подвал, – прошептала Ханна.

– Вы уверены?

Она молча кивнула. Жорж поднял крышку люка, щелкнул зажигалкой и первым спустился вниз: хотел убедиться, что ступеньки не сгнили и выдержат их. В подвале, выдолбленном в скальном грунте, было сухо, ступеньки ничуть не пострадали. Ханна последовала за кузнецом.

– Так вот где вы прятались, пока…

– Да, – перебила она его, – я забилась в глубь тоннеля. Идите за мной, – позвала она, забирая у него зажигалку.

Теперь впереди шла она. Перед брусом она остановилась:

– Можете вот это отодвинуть? Немного, всего на несколько сантиметров.

Жорж удивился, но она была так красива в свете огонька пламени, что он не смог ей возразить.

– Если честно, я всегда вами любовался, когда носил сюда еду и чистое белье. Только надежда снова вас увидеть заставляла меня раз за разом сюда карабкаться.

– Я знала это, – ответила Ханна. – Я тоже на вас заглядывалась. Но теперь я замужем.

Жорж пожал плечами и отодвинул брус. Открылась щель в стене тоннеля. Ханна попросила его немного посторониться и отдала ему зажигалку:

– Посветите мне, пожалуйста.

Она засунула в щель руку и нащупала продолговатый железный тубус. Вынув его из тайника, она знаком показала Жоржу, что можно подниматься наверх.

Хоть Жорж и был молчуном, но, спускаясь вниз по тропе, не удержался от вопроса:

– Вот, значит, зачем вам понадобилось сюда вернуться?

– Чтобы побывать на могиле отца. Ну и за этим. – Она скосила глаза на тубус, который крепко прижимала к себе.

Они вернулись к мотоциклу.

– Куда вас везти?

– На вокзал, пожалуйста.

Кузнец выжимал из мотоцикла всю скорость, на которую тот был способен. Ханна одной рукой держала тубус, другой обнимала Жоржа за талию. Ветер обжигал ей лицо, и она чувствовала себя наконец свободной – свободной как никогда.

Жорж проводил ее на перрон и дождался с ней поезда. Когда она поднялась на ступеньку вагона, он схватил ее за руку:

– Что в этой штуковине?

– Личные вещи моего отца.

– Раз так, то очень славно, что они все это время пролежали нетронутыми и что вы их забрали.

– Спасибо, Жорж, спасибо за все.

– Вы ведь больше сюда не вернетесь?

– Нет, никогда.

– Так я и думал. Я заметил, что у вас нет вещей, сумки и то нет. Что ж, Ханна, счастливого пути!

Жорж проводил глазами набирающий скорость состав. Ханна, высунув голову из окна купе, послала ему воздушный поцелуй.

* * *

Вернувшись в Париж, она заперлась в своем гостиничном номере, открыла тубус и развернула на кровати картины. Сэм был предусмотрителен: герметичная упаковка хорошо их защитила, они ничуть не пострадали. Она внимательно осмотрела их одну за другой, насчитав только девять. Одной картины не хватало. «Девушка у окна» кисти Хоппера пропала.

* * *

На следующий день Ханна оплатила счет и улетела в Нью-Йорк на борту самолета «Констелейшн» компании «Эр Франс».

Октябрь 2016 г., Балтимор

На этом текст обрывался. Джордж-Харрисон дочитал последнюю страницу и предложил выпить кофе. Мне было совершенно не до кофе, хотелось только одного: поскорее узнать, что было дальше, и понять, почему Шейлок бросил писать. Было около шести часов вечера, Шейлока еще можно было застать в его кабинете.

– За мной! – приказала я Джорджу-Харрисону.

Он ошалело заморгал.

– Недаром вы его внучка, – сказал он шутливым тоном.

Мы выбежали из библиотеки и устроили кросс по аллеям кампуса. Если бы мы были в спортивных костюмах, нас приняли бы за бегунов, старающихся обогнать друг друга. Собственно, это и было соревнование. Я заметила, что можно срезать путь, и метнулась в сторону, не предупредив Джорджа-Харрисона. Он закричал мне вдогонку, что я жульничаю. Мы добежали до двери Шейлока, едва дыша, и ворвались к нему, даже не постучав. Профессор при виде нас подскочил в кресле: с нас градом лил пот.

– Полагаю, не моя рукопись привела вас в такое состояние? – недоуменно осведомился он.

– Не она, а то, чего в ней нет. Как вы могли оборвать ее в самом интересном месте? – выпалила я.

– Тут важно не «как», а «почему». Я уже вам это объяснял. Ханна запретила Роберту продолжать работу. Но наша дружба на этом не прервалась.

Шейлок покосился на часы и вздохнул:

– Я голоден. Поздний ужин – путь к изжоге.

– Выбирайте ресторан, мы вас приглашаем, – предложил Джордж-Харрисон.

– Ну, раз так… В «Чарлстоне» хорошо кормят. Если вам до того любопытно, что вы не можете дождаться завтрашнего дня, то я принимаю приглашение.

* * *

При виде цен в меню мне стало нехорошо. Чтобы потребовать от своего главного редактора оплаты здешнего чека, мне пришлось бы приложить к отчету целое бедро Эдгара По. Но нашей целью было усадить Шейлока за стол и принудить его отвлечься от омара, которого он бессовестно заказал.

– Куда девалась пропавшая из тубуса картина? Что сделала Ханна, вернувшись в Нью-Йорк? – спросила я, дождавшись, пока отойдет официант.