Барьер Сантароги - Фрэнк Герберт

Десейн внезапно вспомнил голос Дженни в телефонной трубке: «Будь осторожен». И страх в ее словах: «Они хотят, чтобы ты уехал».

В ту же секунду Паже снова превратился в его сознании в серого кота, вспугнувшего птиц в саду, и Десейн понял, что он по-прежнему одинок и не соединился ни с кем, ни с одной группой. Он вспомнил озеро, особенные ощущения, когда он чувствовал и свое тело, и общее настроение всей компании, которое он разделял.

Он начал вспоминать все беседы, которые вел с Паже, по-новому оценивая их. Он чувствовал, что в данные секунды в его сознании началась перестройка мироощущения, которое производила Сантарога.

— Я дам вам еще немного Джасперса, — сказал Паже. — Возможно, тогда…

— Вы подозреваете, что я не замечаю, как дрожу от волнения? — перебил его Десейн.

Паже улыбнулся.

— Сара продолжает использовать фразы, которые имели хождение в прошлом, — сказал он. — Еще до того, как мы урегулировали наши отношения с Джасперсом… и внешним миром. Но не стоит смеяться над ней и ее стилем речи. Она сохранила невинный детский взгляд.

— Который отсутствует у меня.

— У вас все еще остались кое-какие догмы и предрассудки тех нелюдей, — сказал Паже.

— К тому же я услышал и узнал слишком много о вас, сантарожцах, чтобы мне было позволено уехать, — заметил Десейн.

— Неужели вы так и не попытаетесь стать другим? — произнес Паже.

— Кем именно стать? — Этот сумасшедший, почти шизофренический разговор с Паже выводил Десейна из себя. Болтовня! «Раскрепощенное сознание!»

— Только вы знаете это, — ответил Паже.

— Что?

Паже в ответ лишь пристально посмотрел на Десейна.

— Я скажу вам, что я понял, — произнес тот. — Я знаю, что вы в ужасе от моего предложения. Вы не хотите узнать, почему Уина насыпала яд для тараканов в кофе. Вы не хотите знать, почему Клара Шелер отравила свое жареное мясо. Вы не хотите знать, по чьей подсказке меня столкнули с пристани на озере и почему пятнадцатилетний мальчик пытался пронзить меня стрелой. Вы не хотите узнать, почему Дженни отравила яйца. Вы не собираетесь расследовать, почему меня едва не раздавила машина в гараже и почему сгорел мой грузовик. Вы не хотите…

— Ну хватит!

Паже потер подбородок и отвернулся.

— Что я говорил? Вам все же удалось это, — заметил Десейн.

— Iti vucati, — пробормотал Паже. — Существует аксиома: каждая система и каждая интерпретация становятся ложными, когда появляется другая система, более совершенная и, значит, верная. Интересно, может быть, поэтому вы и прибыли сюда — чтобы напомнить нам банальную истину: не существует утверждений, свободных от противоречий.

Он повернулся и пристально посмотрел на Десейна.

— О чем вы говорите? — спросил тот. В тоне и манерах собеседника Десейн увидел неожиданное спокойствие, которое вызвало у него тревогу.

— Внутренняя просвещенность всех живых существ начинается со своего «я», — начал Паже. — И это «я» невозможно свести к некоторой изолированной области в памяти, основанной на восприятии символов. Поскольку мы являемся сознательными существами, наши мысли являются проекциями нашего «я» на чувственное восприятие. Но бывает так, что наше «я» сбивается с пути — то наше «я», которое воплощает в себе отдельную личность или совокупность индивидуумов. Интересно…

— Прекратите попытки отвлечь меня своей дурацкой болтовней, — перебил его Десейн. — Вы пытаетесь сменить тему разговора, избежать…

— …пустоты, — закончил за него Паже. — Да, пустота — очень уместное слово. Невозможно воспринимать Эйнштейна только как математика. Всякое феноменальное существование — преходяще и относительно. На самом деле не существует ничего реального, заслуживающего внимания. Каждую минуту любая вещь превращается в нечто иное.

Десейн приподнял голову над подушкой. Неужели старый доктор сошел с ума?

— Действие само по себе не может дать результата, — продолжал Паже. — Вы мыслите в абсолютных категориях. Однако поиск любой закономерности есть плод ложной фантазии. Вы пытаетесь при помощи пальцев отцедить мыло от воды. Реальность восприятия — признак заблуждения.

Десейн покачал головой. Его собеседник говорил полную чушь.

— Я вижу, что вы смущены, — продолжал Паже. — Вы на самом деле не понимаете, какая в вас скрыта интеллектуальная энергия. Вы ходите по узким тропам. Я же предлагаю вам новые орбиты…

— Да перестаньте вы, — прервал его Десейн.

Он вспомнил озеро, хриплый женский голос, говорящий: «Это единственное, что можно сделать». И ответ Дженни: «Мы и делаем это».

— Вы должны привыкнуть к условному мышлению, — сказал Паже. — Только так вам удастся осознать относительность собственного существования и стать выразителем относительной истины, которую вы пытаетесь постичь. У вас есть способность к этому. Я вижу это. Ваш дар предвидения насильственных действий, направленных на…

— Какой бы эксперимент вы ни проводили надо мной, вы ведь не прекратите его, не так ли? — спросил Десейн. — Вы все будете давить на меня, давить и…

— Кто на вас давит? — удивился Паже. — Разве не вы оказываете самое сильное давление на…

— Черт бы вас побрал! Замолчите!

Паже молча посмотрел на него.

— Эйнштейн, — пробормотал Десейн. — Относительность… абсолютность… интеллектуальная энергия… феноменальный… — Он замолчал, когда его разум вдруг заработал со скоростью компьютера подобно тому, как это уже было с ним, когда он решился перелететь на грузовике через провал в мосту.

«Скоростная работа ума напоминает охоту за подводными лодками в глубинах собственного сознания, — подумал Десейн. — И успех этой охоты зависит от количества задействованных тобою поисковых групп и скорости их передвижения».

Это ощущение исчезло так же быстро, как возникло. Но это было самое сильное потрясение в его жизни. Правда… в этот раз его необычный дар не предупреждал его о непосредственной опасности.

«Узкие тропы», — повторил Десейн про себя. Он с удивлением посмотрел на Паже. В его словах был скрыт какой-то подтекст. Может, именно так думают сантарожцы? Десейн покачал головой. Вряд ли. Ему это казалось невозможным.

— Могу я рассказать поподробнее? — спросил Паже.

Десейн кивнул.

— Вы, должно быть, заметили, что мы провозглашаем свои относительные истины в несколько бесцеремонной манере. Что условное мышление не допускает никакого другого подхода, оно подразумевает взаимное уважение. И это резко отличается от подхода к рыночным отношениям тех людей, что послали вас сюда шпионить за нами. У них есть…

— Как быстро вы можете думать? — спросил Десейн.

— Как быстро? — Паже пожал плечами. — По мере необходимости.