Дело Логинова - Дмитрий Яровой

Другой пиджак приблизился ко мне.

– Подполковник Велехов, – представился он. – Проведите нас, будьте любезны.

В сопровождении этих грозных мужчин мы поднялись по мертвому зданию на этаж, где размещались Фонд и «Грифон-сервис». Я открыла им все комнаты, передала доступ ко всем серверам и папкам, и открыла потайную дверцу сейфа, встроенного в пол, где хранилась часть документов Долинского – небольшая часть, поскольку многие бумаги он увозил с собой.

Пока четверо аккуратно, но тщательно перерывали папки, ящики и базы данных, Велехов приблизился ко мне (я стояла у открытого окна в коридоре) и аккуратно взял за локоть. Я отдернула руку, он с пониманием кивнул и заговорил:

– Вы все сделали правильно. Ребятам понадобится всего час-полтора, чтоб разобраться с этим. Я знаю, что Костя обещал вам полную безопасность, и как человек, который отвечает за это дело, я подтверждаю его слова. Максимум неприятностей, что вам грозят – это допросы. Честно скажу – их будет очень много. Но без этого никак. Я также прошу вас, разумеется, никому не говорить о том, что именно вы сделали для нас.

– А охрана? – удивилась я.

– Охраннику внизу сделали внушение, он будет молчать, – пообещал Велехов. – А теперь давайте пройдем в комнату, кое-где мы не можем разобраться без вашего присутствия.

Этот Велехов, наверное, обитал в параллельном временном пространстве – его «час-полтора» настолько растянулись, что я вернулась домой только в четыре утра…

Вера Федоровна крепко спала сидя возле кроватки Валеры. Видимо, заснули они оба совсем недавно – возле нянечки стояла кружка с неостывшим чаем и валялось надкушенное печенье.

Я прошла в спальню к Илье, рассчитывая, что он спит, но ошиблась.

Илья сидел в кресле в углу спальни, в рубашке и брюках.

– Где ты была? – едва слышно спросил он, сверля меня своим проницательным взглядом.

Глаза моего любимого мужа были красные и опухшие.

– Где ты была, Инна? Я проснулся полчаса назад. У тебя выключен телефон. Вера нянчится с Валеркой. А ты? Что случилось? Только не надо выдумывать, что ездила к любовнику. У тебя все хорошо?

У меня не получится! Я не смогу ему врать. Я должна сказать, должна рассказать ему…

– Инна! – прикрикнул он.

Никогда не видела его таким напряженным… Это я виновата…

Одним махом я выпалила:

– Я была на работе, отдала УБЭПовцам все документы. Они пообещали, что нас с тобой не тронут, мы пойдем как свидетели. Они меня шантажировали тобой, твоей бухгалтерской работой. КГБ приезжал, рассказывал, что с нами будет… что зубы вырвут в тюрьме…

На последних словах я уже рыдала – не было сил. Я упала на кровать лицом в подушку, стараясь заглушить собственный рев.

Илья шумно выдохнул, медленно вытащил себя из кресла и сделал два шага к кровати. Сел, положил руку мне на голову и провел по волосам. Он был убит.

– Они тебя шантажировали, Инна? – спокойно и от этого очень страшно спросил он. – Как? Чем? Мной? Они шантажировали тебя практически недоказуемыми мелкими делами, за которые дают от года до двух условно, а ты отдала им всю нашу команду? Там на пожизненное хватит. Всем. Даже Вере, наверное, за пособничество достанется.

– Ничего нам не будет! Ничего! Ничего не будет, они обещали! – кричала я шепотом.

Илья гладил меня по голове, а я тряслась в рыданиях и повторяла «ничего, ничего»… пока неожиданно для самой себя не отключилась…

…Когда открыла глаза, я уже была переодета в пижаму, лежала под легким одеялом, а любимый сидел рядом и держал меня за запястье.

– Илюша? – обратилась я, увидев его. – Все в порядке?

– Что ты, детка? – ласково сказал он, поглаживая меня по предплечью. – Конечно же, все в порядке. Ты успокоилась?

Я кивнула и проглотила последние слезы.

Илья улыбнулся.

– Все в порядке, ты же носишь мою фамилию. Значит все будет хорошо. Я позабочусь об этом. Тебе нужно уехать.

– Куда? Я без тебя никуда не поеду! – выкрикнула я и сжала его руку.

– Это не обсуждается, – уверенно промолвил муж. – Через несколько часов приедет мой брат, он отвезет тебя, Валеру и Веру Федоровну к себе домой, в Харьков. Ты же не давала никаких подписок?

– Нет, – ответила я. – Но я без тебя…

– Тсс! – он приложил палец к губам. – Ты все правильно сделала. Я должен быть здесь. У меня дела. Они ведь обещали, что ничего не будет?

– Обещали…

– Вот и славно. Я разберусь с парой вопросов и тоже приеду к вам. И мы вместе будем там сидеть и ждать, пока все распутается. Правильно?

– Правильно…

– Я люблю тебя, детка. Собирай вещи, какие нужны, а Валеркины я уже собрал.

Я сделала все правильно: этот человек заслуживал тюрьмы меньше, чем кто бы то ни было на свете. Даже я заслуживала этого наказания больше, чем Илья Виноградов, чью фамилию я носила – и эта фамилия была гарантией того, что у меня все будет хорошо…

После той ночи с Юлей мы почти не виделись – мне было дико неудобно за свое состояние и за то, что я позволил всему этому случиться. Ведь это было то, что можно назвать «сексом из жалости». Но она делала вид, что все в порядке, и по Скайпу мы регулярно разговаривали и виделись.

Как Юля и обещала, после ухода из «Горячей точки» она стала «ценителем свободного времени» и почти все время проводила в разъездах. В одну из таких поездок, как раз после известия об аресте Бори, она позвонила мне из Праги.

По весне Таня все больше времени проводила с друзьями и подругами в клубах, и вот я остался дома один, предаваясь одному из любимых своих пороков. Мы с Юлей разговорились о ее впечатлениях и планах, комментировали вслух фото из соцсети, а под конец я решил пожаловаться на судьбу – уже не боялся предстать перед ней слабым, куда уж слабее той Ночи Разбитых Носов?

– Все меня бросают, видишь, – сетовал я, покачивая головой в такт с «коктейлем Логинова». – Сначала ты уехала, потом с ребятами стал видеться все реже, теперь вот эта история с Борей и Вадимом Васильевичем. Даже жена меня сегодня оставила, и вот передо мной – грустный ужин доктора политических наук, состоящий из дорогого коньяка, смешанного с «Кока-колой». Теперь я пьян, чертовски устал и сейчас пойду спать.

– Я тебя не бросала, – заметила она. – А вот ты, кажется, собрался меня оставить?

– Мне пора, я действительно очень устал.

Чистая правда. Мне предстоял тяжелый день, голова болела от коньяка-колы, и очень хотелось покурить и завернуться в прохладное одеяло.