Хозяин морей. Командир и штурман - Патрик О'Брайан

— Не совсем так. С тем, что обычно называют дисциплиной, у нас очень строго. Я имею в виду совсем другое, так сказать, промежуточные условия. Офицеры повинуются командиру потому, что он сам кому-то повинуется. Дело не в личностях, на какой бы ступени они ни стояли. Если он не повинуется, то главное звено цепи слабнет. Эту мрачную картину я рисую без всякого желания. Просто вспомнился тот бедняга солдат в Магоне. С вами часто случается так, что за обедом веселишься черт знает как, а за ужином удивляешься, зачем Господь создал этот мир?

— Случается. Но какая тут связь с солдатом?

— Мы дрались с врагом из-за призовых денег. Он сказал, что все это несправедливо. Он был зол и нищ. Считал, что мы, флотские офицеры, служим только ради корысти. Я сказал ему, что он не прав, а он ответил мне, что я лгу. Мы подошли к садам, которые тянутся вдоль верхней части набережной. Со мной был Джевонс с «Имплакабл». Удар шпаги — и все было кончено. Бедный, глупый, несчастный малый: он наткнулся на острие. В чем дело, Шеннаган?

— Ваше благородие, бочонки наполнены.

— Заткните потуже, и отнесем их к берегу.

— Прощайте, — произнес Стивен, поднимаясь.

— Выходит, мы с вами расстаемся?

— Пойду, пока не слишком стемнело.

Было действительно темно, но не настолько, чтобы не отыскать тропу. Она вилась, то и дело пересекая ручей. Судя по всему, по ней часто ходили ловцы раков, а также несчастные, ищущие в источнике исцеление от мужского бессилия, и прочие странники. Протянув руку, он схватился за ветку, чтобы выбраться из глубокого места. Ветку эту успели отполировать многочисленные паломники.

Стивен поднимался все выше и выше, упиваясь теплым ароматом пиний. Вдруг он очутился на голой скале и внизу, поразительно далеко, увидел шедшие на веслах шлюпки, буксирующие за собой череду почти затонувших бочонков, напоминавших лягушачью икру. Затем тропа снова скрылась среди деревьев, и он шел меж ними до тех пор, пока не оказался среди зарослей тимьяна. Под его ногами лежала округлая травянистая поверхность мыса, поднимающегося из леса пиний. Помимо лилового тумана, окутавшего дальние холмы, и яркой желтой полосы неба, все остальные краски исчезли. Но он видел короткие белые хвосты зайцев, убегавших прочь, и, как и ожидал, козодоев, носившихся взад-вперед у него над головой словно призраки. Он сел у огромного камня, на котором были высечены слова: «Non fui, non sum, non euro»[42]. Мало-помалу распуганные зайцы стали возвращаться, и он даже услышал, как на наветренной стороне мыса они грызут тимьян своими острыми зубами. Стивен намеревался просидеть здесь до рассвета, чтобы привести в порядок мысли, если такое возможно: посещение друга (впрочем, вполне реального) было всего лишь предлогом. Безмолвие, покой, эти бесконечно родные запахи и тепло земли были сейчас нужны ему как воздух.

* * *

— Полагаю, мы можем сейчас подойти к берегу, — произнес Джек Обри. — Если мы прибудем раньше срока, это никому не повредит, да и хорошо бы немного размять ноги. Во всяком случае хотелось бы увидеть доктора как можно раньше. Мне не по себе оттого, что он на берегу. Бывают моменты, когда я чувствую, что его нельзя оставлять одного. Порой мне кажется, что он настолько умен, что мог бы командовать флотом, но ведь бывает и горе от ума.

«Софи» курсировала вдоль берега. Подходила к концу средняя вахта, время, когда Джеймс Диллон сменял штурмана. Как заметил, перед тем как отплыть на берег, Джек Обри — поскольку все матросы находятся на палубе, можно начать лавирование. Диллон вытер росу с поручней и оперся о них, чтобы на фоне фосфоресцирующего моря, теплого, как парное молоко, получше разглядеть катер, подходивший на веслах к корме шлюпа.

— Воду мы набирали вон там, сэр, — произнес Бабингтон, показывая пальцем в сторону скрытого в тени берега. — Если бы не темнота, вы бы увидели тропу, по которой доктор поднимался наверх.

Джек Обри подошел поближе и стал разглядывать тропу и водоем; шагал он неуклюже, отвыкнув от суши. В отличие от моря, земля не вздымалась подобно палубе и не уходила из-под ног. Однако, по мере того как он расхаживал взад-вперед в утренних сумерках, его ноги постепенно привыкли к ощущению твердой земли, и походка стала более плавной. Джек размышлял о характере почвы, о том, как медленно и неравномерно-как бы рывками — освещается небо, о приятных переменах в настроении лейтенанта после стычки в Альморайре и непонятном изменении в поведении штурмана, который порой становился совершенно замкнутым. Дома у Диллона была свора гончих — тридцать пять пар, — и он не раз устраивал охоту. Должно быть, там великолепная местность, где водятся роскошные лисы. Джек испытывал почтение к человеку, который превосходно справлялся со сворой гончих. По-видимому, Диллон знал толк в охоте и в лошадях; однако странно, что его так мало беспокоит шум, устраиваемый собаками, лай целой своры…

От этих мирных размышлений его оторвал выстрел сигнальной пушки «Софи». Круто повернувшись, капитан увидел облако дыма, окутавшего борт судна. К ноку рея взвилась гирлянда сигнальных флагов, но без подзорной трубы при таком освещении он не смог ничего различить. Судно привелось к ветру и, словно желая помочь своему капитану, употребило сигнал времен седой древности, отпустив марсели и прямые паруса, что означало: «Замечены незнакомые парусники». Сообщение это было подкреплено вторым сигнальным выстрелом. Джек взглянул на часы и, с тоской посмотрев на неподвижные пинии, сказал:

— Одолжите мне ваш нож, Бонден. — С этими словами он поднял с земли крупный плоский камень и нацарапал на нем: «Regrediar»[43], указав время и свои инициалы. Затем положил его на видное место; потеряв всякую надежду, в последний раз посмотрел на заросли и вернулся к шлюпке.

Как только катер ошвартовался у борта «Софи», заскрипели реи, паруса наполнились ветром, и судно направилось прямо в море.

— Это военные суда, я почти уверен, — произнес Диллон. — Я решил, что вы захотите увести шлюп подальше от берега.

— Совершенно правильно решили, мистер Диллон, — отозвался капитан. — Не дадите ли мне вашу подзорную трубу?

Отдышавшись, при свете дня, озарившем поверхность освободившегося от тумана моря, с марсовой площадки он смог отчетливо различить их. С наветренной стороны на всех парусах шли два корабля. Можно было побиться об заклад, что это были военные суда. Английские? Французские? Испанские? В открытом море ветер был свежее, и они шли со скоростью целых десять узлов. Через левое плечо он посмотрел на участок берега, загибавшийся к востоку в сторону моря. «Софи» будет непросто обогнуть мыс так, чтобы избежать встречи с кораблями! Однако это придется сделать, иначе они окажутся в ловушке. Действительно, это были военные корабли. Теперь полностью видны их корпуса, и хотя Джек не сумел сосчитать количества орудийных портов, он определил, что это фрегаты, ну конечно же, тридцатишестипушечные фрегаты.