Гавань Семи Ветров - Дмитрий Воронин

Воины, сходящиеся в бою на потеху публике, ради славы или ради золота, были во многом разными… но все они, по крайней мере те, кто добился на этом поприще определенных успехов, твердо знали одно. Толпа требует зрелищ. Каким бы красивым, отточенным, неотразимым или молниеносным ни был удар, если он будет единственным и последним — он вызовет лишь злобу тех, кто пришел увидеть действо. Они, эти жалкие людишки, не знающие тяжести меча и боли ран, пришли увидеть чужую кровь, почувствовать запах чужого пота, насладиться чужой болью. И если их лишить всего этого — они не простят.

Здесь не было арены, не было рядов скамей для тех, кто победнее, и богатых лож для тех, чьи кошели отягощали золотые монеты. И у двоих, которые сошлись в смертельном бою, было только три зрителя… если не считать меланхолично настроенных скакунов, которым, по большому счету, были глубоко безразличны странные игры хозяев. И эти трое повидали на своем веку немало крови… чтобы испытывать тягу к показным боям. Они ждали настоящей схватки, такой, о которой потом можно будет рассказывать, ловя восхищенные взгляды слушателей, ощущая всей кожей их зависть. Они были разочарованы…

Человеческий глаз не способен уследить за движением бойцов, созданных давно утраченной магией. Они были столь быстры, что каждый выпад превращался в размазанное движение, полет тени, который нельзя было проследить, который невозможно было оценить по достоинству. Трое зрителей могли только догадываться о том, насколько смертоносным было то или иное мгновение. Только догадываться…

А на самом деле бой шел серьезный. Ньорк непрерывно атаковал, его чудовищный меч превратился в стальной вихрь, лезвие, казалось, нарезало на ломти сам воздух, а уж попади под удар живая плоть — она превратится в месиво в мгновение ока. Меч находился сразу везде, и в этой стальной завесе не было ни малейшего просвета — и муха, сунувшись в смертоносное облако, тут же лишилась бы лап и крыльев.

А тьер кружил вокруг своего врага, по габаритам превосходящего его чуть ли не вдвое, с немыслимой даже для ньорка скоростью уходил от убийственных ударов, время от времени делая ответные выпады, пока что не достигающие цели. Он уже утратил всякое сходство с человеком — в нынешней ситуации две руки и две ноги были не просто помехой, они были смертельно опасны. У человека просто не может быть нужной гибкости… да и не в ней одной было дело.

Вот меч устремляется вперед, и странное существо, телом слегка похожее на обычного тарга, но перемещающееся на шести паучьих лапах, длинных, многосуставчатых, позволяющих делать огромные прыжки, пытается увернуться. Тьер вдруг понял, что уйти от удара не удастся: увлекшись последней атакой, он подпустил ньорка слишком близко… Не удастся и парировать выпад одной из боевых конечностей — длинной, гибкой, увенчанной костяным клинком, по прочности не уступающим стальному. И еще он понял, что удар придется под очень неудачным углом.

Большой, в несколько ладоней, участок чешуи, прекрасно защищающей от скользящих ударов, мгновенно отвердел и стал втрое толще… но ему все же не хватило какой-то мизерной доли мгновения, чтобы набрать необходимую прочность. Клинок врезался в бок тьера, проломил образовавшуюся на его пути защитную пластину и на две ладони вошел в плоть Хищника… Если бы броня почти полностью не погасила удар, клинок пробил бы Тернера навылет… а так он отпрянул в сторону, пятная камни темной красной кровью. Рана затянулась почти сразу же, да и крови пролилось не так много, пригоршня… но самолюбию тьера был нанесен страшный удар.

Когда маги Цитадели создавали ньорков, они дали им многое — силу, выносливость, молниеносную реакцию, защиту от ядов и магии, очень быструю регенерацию… Они дали им все, все, что только могли. Они сумели наделить организмы своих детищ невероятными качествами, но они не могли дать им воинского умения… его ньоркам, только что вышедшим из стеклянных чанов алхимиков, пришлось осваивать самостоятельно. Чаще — ценой боли и шрамов, реже — ценой жизни.

Тьеру уже приходилось встречаться с Вечными Воинами, которые тогда еще не имели этого прозвища. Первая встреча состоялась именно там, под стенами Хрустальной Цитадели… и встреча эта закончилась плачевно для многих великанов. Она была не последней, и даже после падения Цитадели раз или два Тернеру пришлось участвовать в выяснении ответа на вопрос, какое из созданий алхимиков сильнее. И найденный ответ его вполне удовлетворял…

Но сейчас ситуация была иной. Тернеру противостоял не просто ньорк, живучий, невероятно быстрый, но владеющий оружием на уровне обычного воина. Теперь это был настоящий мастер, на протяжении десятка веков прошедший неисчислимое число драк, более-менее серьезных стычек и больших сражений. Он был одним из тех, кто уцелел — и кто сумел выйти победителем не только из обычной свалки общего сражения, но и из дуэлей с себе подобными. Он стал виртуозом меча… и Тернеру приходилось туго.

Тьер снова изменялся. Из тела буквально выплеснулся длинный многосуставчатый хвост, увенчанный чем-то вроде жала… если этот трехгранный шип, больший напоминающий наконечник копья, можно было назвать жалом. Яда в острие не было, и не потому, что организм тьера не смог бы его выработать, он много чего мог, и это — в том числе. Просто все известные яды на ньорка не действовали вообще или действовали столь слабо, что отвлекать и так не беспредельные ресурсы организма на создание отравы Тернер не рискнул. Зато сам хвост был совершенством — каждый сегмент был укрыт толстой броней, которая, пожалуй, могла бы выдержать и удар чудовищного меча ньорка. А его подвижность была столь велика, что могла посоперничатъ по скорости с клинком Вечного Воина. Уловив крошечную брешь в стальном облаке, жало ударило в цель — вряд ли медленнее, чем выпущенный из арбалета болт. И острый костяной шип достиг цели.

Д’раг ощутил удар в левое плечо, тело пронзила короткая боль. Меч дрогнул в руке, а потому не перерубил пополам длинный хвост чудовища, а лишь отбросил его в сторону. За мгновение до этого гладкий шип ощетинился острыми выступами и, будучи вырванным из тонкого и глубокого прокола, превратил его в рваную рану. Д’раг отшатнулся назад, чувствуя, как теряет чувствительность левая рука, как разжимаются пальцы, выпуская рукоять меча.

И тут он увидел шанс… тьер, древний враг, почувствовал успех и, пусть и на мгновение, утратил осторожность. Длинный хвост снова ударил, и этот удар должен был стать смертельным. Но слишком очевидным было направление удара… Д’раг не стал парировать его, он просто увернулся, а в следующее мгновение меч, направляемый теперь одной рукой, ударил в голову тьера.

И снова Тернер не успевал блокировать неожиданный удар, стремительный и точный. Все, что ему удалось сделать, это подставить под летящее прямо в глаз лезвие одну из суставчатых ног… с хрустом развалилась броня, конечность, отсеченная в суставе, упала на камни, а сам тьер немыслимым, в два десятка локтей, прыжком отскочил назад, лихорадочно затягивая рану и выжимая из себя новую ногу.

Оба бойца замерли неподалеку друг от друга, приходя в себя. Д’раг не обольщался — даже раненый тьер смертельно опасен, и приближаться к нему, поддавшись стремлению к легкой победе, — большая ошибка. И все же сейчас его положение было гораздо хуже, чем в начале боя. Тьер — в этом не было сомнений — очень скоро придет в форму, а он, Д’раг, ранен… и несмотря на чудовищную скорость регенерации ньорков, она не шла ни в какое сравнение с возможностями его противника. Кровь свернулась, к руке постепенно возвращалась чувствительность, но чтобы рана могла затянуться более или менее основательно, требовалось время. Стоит начать бой — и рана откроется.