22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война? - Марк Солонин

«...в Управлении военных сообщений до 1 июля не велась сводка учета перевозок войск... на десятки транспортов нет данных об их месте нахождения... эшелон со штабом 19-й армии и управлением 25-го стрелкового корпуса вместо ст. Рудня (между Витебском и Смоленском. — М.С) был направлен на ст. Гомель. Виновники этого остались ненаказанными...

...26 июня два эшелона танков с Кировского завода (новейшие тяжелые КВ. — М.С.) несколько дней перегонялись в треугольнике Витебск — Орша — Смоленск... где эти транспорты находятся в настоящее время, управление сведений не имеет...

...27 июня предназначенные на Юго-Западный фронт 47 эшелонов с мототранспортом, в котором сильно нуждался фронт, были выгружены на ст. Полтава, Харьков (т.е. за сотни километров от места назначения. — М.С.)...

...направленные на Юго-Западный фронт 100 тысяч мин к месту назначения не прибыли, и где эти эшелоны находятся, управление не знает...» [112, с. 199]

Товарищ Тутушкин ничего не говорит о причинах такого «броуновского движения». Генерал Владимирский называет некоторые из них:

«...Вечером 26 июня Военный совет 5-й армии заслушал доклад начальника оргмоботдела полковника Щербакова и заместителя начальника штаба армии по тылу полковника Федорченко о ходе отмобилизования войск и тыловых органов 5-й армии. Было установлено, что отмобилизование войск и тылов армии, которое по мобплану должно было быть завершено в 24.00 25 июня, то есть на третий день мобилизации (объявленной с 00 часов 23 июня), фактически было сорвано...

Основная масса рядового состава запаса — уроженцев западных областей Украины — либо не успела явиться в части, либо уклонилась от явки по мобилизации. Лишь соединениям 15-го стрелкового корпуса, перед которыми наступление противника было замедленным, удалось частично пополнить войска рядовым составом и лошадьми из ближайших к ним районов...»

Столь неожиданный и обескураживающий результат Владимирский объясняет «психологическим воздействием внезапного нападения противника на настроения местного населения, быстрой передвижкой линии фронта к востоку и подрывной деятельностью вражеской агентуры (т.е. бандеровцев. — М.С.) на нашей территории».

Но и это еще не все:

«...командный и технический состав запаса, мехтранспорт и водительский состав, приписанный из восточных (!!! — М.С.) областей, также не прибыли в армию...». Вот эту информацию Владимирский уже никак не комментирует...

Еще раз подчеркнем главное. Красная Армия вовсе не была безоружной. В ходе скрытой предвоенной мобилизации она уже получила огромное, значительно большее, чем у противника, количество людей, пушек, танков и тракторов. Срыв планового доукомплектования ослабил ее боевые возможности, но отнюдь не свел их к нулю.

И тем не менее первый удар погребального колокола уже прозвучал. Хваленый сталинский «порядок» в первые же часы встречи с настоящим, вооруженным противником обернулся беспримерным хаосом, бардаком и анархией. Цельный в теории армейский механизм начал рассыпаться на отдельные «шестеренки» прежде, чем были сделаны первые выстрелы.

Теперь, закончив со всеми необходимыми пояснениями, отступлениями, справками, перейдем к самому простому — к описанию боевых действий.

Как было выше отмечено, Директива № 3 заметно отличалась от предвоенных планов Юго-Западного фронта. С одной стороны, объем поставленных задач сократился — из двух оперативных направлений (на Люблин и на Краков) осталось только одно. С другой стороны, на взаимодействие с левым флангом Западного фронта (а именно эта идея двустороннего охвата люблинской группировки немцев смежными флангами Юго-Западного и Западного фронтов неизменно присутствовала во всех предвоенных планах) рассчитывать уже не приходилось. Директива № 3 ставила перед войсками левого фланга Западного фронта только оборонительную задачу — «сдерживать противника на Варшавском направлении».

Фактически 4-я армия Западного фронта в районе Брест — Кобрин была буквально сметена ударом самой мощной 2-й танковой группы вермахта, начала беспорядочный отход, и об участии ее в каких-то наступательных действиях совместно с 5-й армией Юго-Западного фронта не могло быть и речи. Следовательно, второе, северное острие «танковых клещей», которые должны были сомкнуться в районе Люблина за спиной наступающей на Луцк — Броды группировки противника, предстояло создать на ходу, из тех весьма ограниченных сил, которыми располагала 5-я армия.

Но к ночи с 22 на 23 июня (когда, как следует из мемуаров маршала Баграмяна, была получена и расшифрована Директива № 3) ситуация на фронте 5-й армии значительно обострилась.

Немецкое командование, решительно массируя силы на направлении главного удара, сосредоточило на 70-километровом участке границы от Устилуга до Крыстынополя (ныне Червоноград) семь пехотных дивизий. Все мосты через пограничный Буг, охраняемые войсками НКВД, были захвачены немцами в целости и сохранности. В отчете штаба 1-й ТГр вермахта отмечалось:

«...важнейший мост у Сокаль захвачен неповрежденным. Переправа через р. Буг проходила спокойно. Пехота забралась на высоты восточнее Буга, не встретив при этом никакого сопротивления...» [40, с. 227]

К вечеру 22 июня немецкая пехота, форсировав Буг, отбросила от границы и частично окружила две стрелковые дивизии 5-й армии. На захваченный плацдарм переправились две танковые дивизии, которые перешли в наступление: 14-я танковая на Луцк, 11-я танковая — на Радехов.

Героическая борьба нескольких гарнизонов Владимир-Волынского и Струмиловского укрепрайонов (по рассказам местных жителей, некоторые ДОТы вели огонь вплоть до конца июня!) не могла, к сожалению, изменить общую оперативную обстановку.

Единственным ударным соединением, которым располагало в этом районе командование 5-й армии, была 41-я танковая дивизия из состава 22-го МК. По числу танков (425 единиц, по данным Владимирского) 41-я тд превосходила обе немецкие танковые дивизии, вместе взятые. Правда, за исключением 31 сверхтяжелого танка К.В-2, это были устаревшие Т-26, несомненно уступавшие немецким PZ-III/50, полсотни которых было в каждой из дивизий танковой группы Клейста.

Впрочем, все эти сопоставления остались чистой теорией. Командир 41-й тд, вскрыв утром 22 июня 41-го года «красный пакет», обнаружил там приказ на передислокацию из Владимир-Волынска на север, в район Любомль — Ковель. Приказ был выполнен, в результате чего 41-я тд буквально «распахнула двери» перед наступающей на Владимир-Волынский 14-й танковой дивизией вермахта. (В скобках заметим, что «красный пакет» совершенно определенно выводил 41-ю тд в исходный район для наступления на Люблин, что может служить еще одним подтверждением того, что такое наступление готовилось задолго до начала войны.)

Казалось бы, в сложившейся ситуации у командования 5-й армией было два варианта использования 41-й тд: ее можно было бросить в наступление на Люблин (во исполнение Директивы № 3), и ее можно было вернуть назад и использовать для контрудара во фланг наступающей вдоль шоссе Устилуг — Луцк главной группировки противника. Но ни то ни другое не было реализовано.