Эдгар По - Андрей Танасейчук

Стоит извиниться перед читателем за обширную цитату из книги уважаемого автора, но как иначе продемонстрировать исключительную важность данного эпизода в судьбе По? Ведь здесь и характер писателя, и его мысли, чувства, переживания, выражение глаз, мимика, жесты… Здесь и отношения с отчимом, и его отношение к пасынку… И живописные подробности: портреты героев, их поступки, детали обстановки, событийная канва и тому подобное. Самое грустное, что ничего из того, что так ярко описал автор, не было. Не ездил в Ричмонд Эдгар По. Ни в 1832-м, ни в 1834 году. Не скандалил он с мачехой и совершенно не виновен в смерти отчима. Их общение в эти годы было эпистолярным. Да и то почти односторонним: мистер Аллан на письма пасынка не отвечал.

И что же? В конце концов, «каждый пишет, как он слышит… не стараясь угодить…». Герви Аллен так «слышал», так чувствовал и так видел. Автор настоящих строк ни в коей мере не стремится ограничить или поставить под сомнение право писателя писать так, как тот считает нужным. Но с легкой руки Аллена эта история, обрастая подробностями и деталями, пошла гулять по жизнеописаниям поэта и из мифа превратилась в факт биографии. А с этим примириться нельзя.

Откуда же взялась эта история?

Все очень просто. О визите Эдгара По в Ричмонд незадолго до смерти мистера Аллана поведал в своих воспоминаниях, опубликованных в 1881 году, Томас Эллис, сын партнера Аллана по бизнесу и товарищ Эдгара детских лет. Эпизод этот он осветил скупо — отвел ему всего два абзаца. Не содержалось там и выразительных деталей. Да и откуда они могли взяться? По признанию самого Эллиса, свидетелем визита По в отчий дом он не был и в городе его не видел, а информацию получил «из вторых рук». Живописные же подробности — на совести автора биографии поэта, впервые переведенной на русский язык и вышедшей в серии «Жизнь замечательных людей» в 1984 году. Совершенно справедливо по этому поводу заметил А. X. Квин: «Когда речь идет о том, что [Т. Эллис] видел лично, его словам можно доверять и относиться без всякого предубеждения… Когда же он говорит о том, что „слышал“… это вызывает серьезные сомнения». Тем более что в тех же воспоминаниях он приводит слова второй миссис Аллан (слышанные уже им лично): Эдгара она видела только дважды — и то уже после кончины своего мужа[161].

На том покончим с приведенным апокрифом. Тем более что он — не первый, да и не последний в непростой, запутанной личной истории Эдгара Аллана По, еще при жизни обросшей причудливыми — большей частью недостоверными — деталями.

Едва ли Эдгар По вновь и по собственной воле очутился в Ричмонде, если бы к этому не приложил руку его покровитель Дж. Кеннеди. В свое время — скорее всего, в конце 1834-го или в самом начале 1835 года — он, активно «продвигая» своего протеже, рекомендовал его рассказы Т. Уайту, владельцу журнала «Сауферн литерари мессенджер» («Южный литературный вестник»). Конечно, Уайта интересовали прежде всего «громкие имена» — на страницах журнала он жаждал видеть тех, кто сможет привлечь подписчиков. Эдгар По к их числу, понятно, не относился. Поэтому, обратившись к Уайту с предложением опубликовать свои истории на страницах «Мессенджера», По сослался на своего покровителя. И поступил совершенно правильно, поскольку присланные для публикации рассказы издателю не понравились. Особенные сомнения Уайта, человека здравомыслящего и в общем-то совсем «нелитературного» (до начала своего предприятия он подвизался печатником, владел типографским станком), вызвала «Береника», которую в числе других ему выслал молодой автор. Хотя тогдашний читатель был привычен к всевозможным готическим ужасам, едва ли владельцу журнала могла понравиться такая история — о преждевременном погребении и душевнобольном гробокопателе, который мало того что убил свою несчастную кузину, так еще и вырвал ее белоснежные зубы. Скорее всего, тем бы дело и закончилось, но Эдгара По рекомендовал сам Кеннеди — так завязалась переписка между нашим героем и владельцем ричмондского журнала.

Очевидно, что По, несмотря на всю свою импульсивность, умел (ведь он был «виргинским джентльменом»!) проявить терпение и учтивость, в некоторых обстоятельствах был даже способен согласиться с критикой своего труда. Уайту, который прежде всего был бизнесменом и не слишком разбирался в изящной словесности, весьма по нраву пришлись рассуждения молодого человека о литературе, свидетельствовавшие об изрядной начитанности и очевидной учености. Не мог не покорить и стиль посланий — изящный, ясный и учтивый, стиль человека, способного и привычного обращаться со словом. Тем более что в весенние — летние месяцы 1835 года Э. По с видимым удовольствием не только консультировал Уайта по литературным вопросам, но и поместил несколько самых доброжелательных рецензий на вышедшие номера журнала в нескольких балтиморских газетах[162]. Так на страницах «Сауферн литерари мессенджер» и появились рассказы По. Сначала та самая «Береника» (март 1835 года), затем «Морелла» (апрель), «Страницы из жизни знаменитости» (май) и «Необыкновенные приключения некоего Ганса Пфааля» (июнь). Июльский номер журнала содержал уже два его произведения: рассказ «Свидание» и стихотворение «К Мэри» («Любимая! Средь бурь и гроз, / Слепящих тьмой мой путь земной…»). Две публикации обнаруживаются и в августовском выпуске — «многострадальный» «Колизей»[163] и рассказ «Бон-Бон».

Едва ли По принимал непосредственное участие в составлении июльского и августовского номеров за 1835 год. Но что он одним из первых держал их в руках, упаковывал, готовя к рассылке, — не подлежит сомнению, поскольку уже в июле он объявился в редакции и утвердился за одним из столов — в арендованном для офиса помещении на втором этаже трехэтажного здания на углу Главной и Пятнадцатой улиц.

Однако прежде чем поведать об обстоятельствах возвращения нашего героя на его «малую родину», необходимо несколько слов сказать о том, что собой представляло издание, о его — к тому времени еще совсем короткой — истории и о том, кто оказался к ней причастен.

В мае 1834 года ричмондский типограф Томас Уиллис Уайт опубликовал и разослал в местные (и не только[164]) газеты проспект, извещавший о грядущем старте нового издания. Журнал задумывался как литературный, исторический и философский, должен был выходить дважды в месяц, днем выхода первого номера издатель объявил 15 июня 1834 года. Свою основную задачу журнал видел в необходимости «разбудить гордость и таланты Юга, вдохнуть жизнь в развитие литературы в этой части страны»[165].