Рожденная огнем - Карен Мари Монинг

Я застыла на долгий миг. А затем попятилась снова.

– Ты притворяешься, что можешь чувствовать Книгу во мне, – холодно сказала я наконец. Ну конечно же. Алина – моя мертвая сестра, а не эта штука – тоже была ши-видящей и ОС детектором, как и я. Если бы моя сестра оказалась рядом с «Синсар Дабх», как я, могла ли Книга (я) так сильно и плохо на нее повлиять?

Я нахмурилась. Мы прожили с ней два десятка лет в одном доме, и она ни разу не чувствовала во мне ничего неправильного. Ее не тошнило всякий раз, как я заходила в комнату. Возможно ли, что «Синсар Дабх» во мне требовалось мое признание, чтобы обрести силу? Тогда, возможно, до моего приезда в Дублин она находилась в спящем режиме и, вполне вероятно, спала бы вечно, если бы я не разбудила ее, вернувшись в страну, куда мне было запрещено приезжать?

Айла О’Коннор знала, что единственный способ удержать моего демона спящим – это не дать мне ступить на ирландскую землю? Или происходило нечто иное? Неужели в Эшфорде не водились Феи, потому что там нечего было делать, пока мы подрастали? Или моя биологическая мать каким-то образом зачаровала наши способности ши-видящих, чтобы те не могли проснуться, пока мы не вернемся на землю, с которой связана родовая магия?

О да, ощущение того, что реальность попахивает «Матрицей», снова вернулось.

Почему я вообще задумалась о подобной чепухе? Эта штука – не моя сестра!

Штука подняла голову и уставилась на меня полными слез глазами Алины.

– Младшая, мне так жаль! Я не хотела, чтобы ты приезжала сюда! Я пыталась удержать тебя! А она до тебя добралась! Господи, она до тебя добралась!

Существо снова уронило голову и расплакалось.

– Твою мать, – сказала я. Больше сказать было нечего.

После долгой паузы я все же спросила:

– Что ты такое? Какова твоя цель?

Оно подняло голову и посмотрело на меня, как на сумасшедшую.

– Я сестра Мак!

– Моя сестра мертва. Попробуй еще раз.

Оно глазело на меня какое-то время сквозь сумрачное освещение подвала, а затем поднялось на четвереньки и попятилось, прижалось к ящику с оружием, подтянуло колени к груди.

– Я не умерла. Почему ты ничего плохого со мной не делаешь? Какую игру ты затеяла? – требовательно осведомилось оно. – Потому что Мак не позволяет причинить мне вред? Она сильная. Ты понятия не имеешь, насколько она сильная. Тебе никогда ее не победить!

– Я не играю. Это ты пытаешься меня разыграть. Черт возьми, чего ради?

Оно судорожно вздохнуло и вытерло с подбородка пенную слюну.

– Я не понимаю, – выдавило оно наконец. – Я больше ничего не понимаю. Где Дэррок? Куда подевались все люди? Почему Дублин разрушен? Что происходит?

– Мисс Лейн, – раздался глубокий голос с сумрачной лестницы. – Это не Фея.

– Не Фея? – резко бросила я. – Ты уверен?

– Безоговорочно.

– Тогда что, черт побери, это такое? – вскинулась я.

Бэрронс вышел на свет у основания лестницы, полностью одетый. Наверняка у него по всему городу припрятана одежда, на случай, если неожиданно придется трансформироваться.

Он смерил поддельную Алину холодным пронзительным взглядом.

Затем посмотрел на меня и тихо произнес:

– Человек.

[45]

Когда воспоминание-иллюзия Короля Невидимых впервые вошло в белую, ярко освещенную половину будуара, в которой она оказалась заперта неподвластной ее пониманию магией, Светлая Королева вжалась спиной в стену, превратившись в гобелен, и молча наблюдала за графической сценой совокупления, происходящей перед ее взором, – сначала смотрела поневоле, а потом уже даже с живым интересом.

Ее двор был двором чувственности, и этот мужчина по праву считался когда-то ее Королем. Комната просто насквозь пропиталась страстью, насыщая собой воздух, в котором висел гобелен, оседая очередной порцией липкого, сексуально заряженного осадка на плетениях и узоре.

Посетитель увидел бы не более чем живописную картину охоты, украшавшую стену будуара, в центре которой перед каменной плитой, где умирал могучий белый олень, стояла, глядя с гобелена, стройная красавица со светлыми волосами и радужными глазами.

Она выросла на легендах о неимоверно умном и ужасно мощном, диком, полубезумном и богоподобном Короле, который почти уничтожил и обрек ее расу на вечные трудности из-за своей одержимости смертной.

Она ненавидела Короля за то, что запер ее в Темнице. За то, что убил истинную Королеву до того, как Песнь была передана дальше. За то, что обрек их во имя выживания заключать союзы с более слабыми созданиями, хромать по вечности с одним только намеком на прежние величие и мощь.

Она презирала себя за то, что не предусмотрела игры своего ближайшего советника В’лейна, который тоже пленил ее, заперев в ледяной Темнице, в гробу изо льда, где ей больше ничего не оставалось, как надеяться, что семена, посеянные ею давным-давно меж Келтаров, О’Конноров и множества других, смогут принести плоды и она выживет. Продолжит, чтобы попытаться пережить еще одно испытание, которое она предвидела.

Это существование – пребывание под заклятием в комнате с иллюзией – не было жизнью. Она словно заперта в иного рода гробу, в то время как ее раса переживает неизведанные ужасы.

Стены Темницы Невидимых рухнули. Даже в ледяном гробу, без сил, почти лишенная самой своей сути посредством магии Темницы, она ощущала, как рушатся вокруг нее стены, знала, что в этот самый момент древняя, испорченная Песнь выбралась наружу.

Она более иных Светлых понимала опасность, с которой столкнулась ее раса. Она использовала несовершенную Песнь, фрагменты которой на протяжении веков собирала тут и там, чтобы оградить реальности Фей от смертной земли. Она смогла спасти свой двор, оказавшийся под угрозой вымирания, лишь обвенчав его с планетой людей.

Безвозвратно.

И если эту планету поглотят черные дыры, то же случится и со всеми Светлыми реальностями.

При Короле она притворялась, что ничего не знает, но именно по этой причине она побуждала его к действиям.

Она знала, что на самом деле ее ситуация еще хуже. Она искала мифическую Песнь лично, пыталась восстановить колоссальную магию, породившую всю их расу. Она изучала легенды. Она знала правду. Песнь требовала огромную цену от несовершенных созданий, а они все в разной степени были несовершенны. Легкого пути вперед не существовало. Любая дорога может обойтись слишком дорого.

Но она знала и кое-что еще: то, о чем не ведал даже Король Невидимых. Если ей удастся с помощью соблазнения и манипуляций заставить его спасти Дублин, а следовательно, и ее двор, упомянутая цена будет стребована и с него.