Крестовый поход в лабиринт - Валентина Андреева

– Спасибо, думаю, не очень хорошо. «Его пример – другим наука». Макс, мне в двенадцать надо отъехать, могу не уложиться в обеденный перерыв. Если задержусь…

– Что-то случилось? Это связано с новыми похоронами? – Шеф мгновенно обрел серьезность.

– Да… То есть нет. То есть… Даже не знаю, как сказать. Словом, мне надо срочно навестить одну знакомую женщину в больнице.

– За последнее время у тебя сложился странный стереотип: то в больницу, то на похороны…

– Типун тебе на язык! – взвилась я, вложив всю силу своего возмущения в дверцу иномарки шефа. Причем для этого не поленилась открыть ее еще раз. Увы, у Макса, изучившего женский мир лучше своего собственного, оказалась железная выдержка. Он меня еще и пожалел, от чего я испытала жуткие угрызения совести.

– Ир, ты звони, если что… Ведь наверняка за час не уложишься. Надеюсь, твои метания не связаны с поисками своего или чужого рыцаря-тамплиера. – Максим Максимович ослабил галстук и, расстегнув верхние пуговицы рубашки, как гусак вытянул шею. – Ф-фу-у-у… Чем только голова у тебя забита, Ефимова! Хорошо, что летом «мертвый сезон». Всю прошлую неделю была на работе проездом.

Я не стала ждать продолжения, сам хорош. На ходу поздоровалась с Наташкой по мобильнику и получила от нее указание ждать их с Ромиком на условленном пятачке ровно без десяти двенадцать.

Опоздала всего на две минуты, но знакомой «Шкоды» в поле зрения не наблюдалось. Еще через пять минут я всерьез обеспокоилась и принялась названивать подруге. Два звонка были оставлены без ответа, затем мобильник отключили. Мне уже мерещилась куча мала в коридоре коммунальной квартиры Сафонтьевых, состоящая из ее обитателей, наверху удобно разместилась Наташка с монтировкой, воинственно отбивающаяся от бандитов. Даже в минуту воображаемой опасности я не могла допустить, чтобы с ней что-то случилось.

Подруга позвонила мне в тот момент, когда я была готова звонить Сергею Сергеевичу.

– Взгляни на противоположную сторону, видишь меня? Рядом с деревом.

– Ну и кто из вас дерево?! – еле сдерживая перехлестнувшую через чувство облегчения злость, рявкнула я. – Я здесь, как полная дура, уже пятнадцать минут прыгаю.

– Можно подумать, ты худая ду… Ну прыгала бы, как умная! Я на всякий случай тебе фору во времени дала. Была уверена, что все равно опоздаешь. Долго мы с тобой будем перебрехиваться через дорогу? Пригладь волосы, ощетинившегося ежа напоминаешь. Дуй ко мне, карета за углом…

Выспавшийся и отдохнувший Ромик был настроен доброжелательно. Не вынимая изо рта жвачки, поздоровался со мной и сообщил, что дождя нет. Я не очень поняла, что бы это значило. Но как выяснилось, подтверждение прогноза погоды в части осадков обеспечила проигравшая спор Наташка. Именно она пыталась уверить Ромика в том, что скорее пойдет дождь, нежели я явлюсь вовремя…

К проходной больницы мы подъехали уже без двадцати двенадцать. Наташка не пожалела расстаться с определенной суммой, чтобы въехать на территорию, хотя, на мой взгляд, сэкономленные пять минут ничего не меняли.

К окошку справочной пришлось идти мне, Наташка боялась, что ее узнают по голосу. Чувствовала я себя абсолютно уверенно. Сеньору де Суарес спасло провидение в облике врача «скорой». Если ее и караулят, то только в аэропорту Шереметьево, зная день и время отлета. Интересно, известно ли самой Тамаре, чего она избежала?

Наше появление в палате наделало много шума. Но он исходил не от Ромика, который до последней минуты был уверен, что мы приехали к Галине. Узрев на больничной койке Тамару Владимировну, он вначале замер, а потом, беспомощно оглядываясь по сторонам, затоптался на месте, как стреноженный конь. Первоначально шум произошел от падения капельницы, к счастью, бездействующей. Ее нечаянно повалила Тамара Владимировна, попытавшаяся вскочить с кровати. Это с поврежденными-то ребрами! Ссадины на лице и многочисленные синяки на видимых частях тела не в счет. Я невольно порадовалась за ее самочувствие – женщина явно шла на поправку, хотя вид у нее был… Две соседки по палате завопили дуэтом, да так громко, что я сразу догадалась – они тоже идут на поправку. Третья пациентка, на счастье, отсутствовала. Потом вопил только медперсонал в составе медсестры, нянечки и пожилой врачихи, но, закрыв глаза, можно было вообразить присутствие целого хора. Впрочем, с ним, что называется, тоже «не заржавело». Добавилась очередная порция медперсонала, прибежали два охранника, кроме того, без конца пытались заглянуть любопытные больные. Посыпались предложения выписать из больницы виновных за нарушение режима…

В этой ненормальной обстановке я проявила чудеса ловкости и изворотливости, пытаясь удержать Ромика, намеревавшегося под шумок уменьшить количественный состав присутствующих на одну человеческую единицу – себя, любимого. Кончилось все тем, что Тамара Владимировна категорически отказалась продолжать лечение в стационаре, где возможны такие сцены. Пожилая врачиха столь же категорически возражала против ее выписки, а в результате пригрозила выписать «на завтра» четвертую, ни в чем не повинную пациентку, вернувшуюся с процедуры физиотерапии и не успевшую разобраться в случившемся.

Раскрасневшаяся Наташка, почувствовав себя в большой компании самым здоровым с точки зрения психики человеком, предложила перенести скандал, дипломатично именуемой ею «дискуссией» в кабинет зав. отделения. Спустя час мы вчетвером, вооруженные подробными инструкциями по выхаживанию больной Тамары Владимировны, с набором необходимых лекарственных препаратов осторожно следовали на дачу. Наложенная на ребра сеньоры тугая повязка обеспечивала относительную безболезненность транспортировки.

Хуже всех было Ромику, сидевшему впереди, рядом с Наташкой. Туда его усадили намеренно, по крайней мере, юноша был привязан к креслу ремнем безопасности. Не было уверенности, что, усевшись сзади, он не предпримет попытки выскочить из машины на ходу. Впрочем, Ромик и сам сразу же отказался сесть рядом с Тамарой. Я тешила себя слабой надеждой, что помимо ремня безопасности его удерживало на месте мое загадочное замечание, выданное ему при посадке: «Фанатичная вера в правильность своих выводов может привести тебя к краху. Невозможно будет жить с сознанием, что, упрямо заблуждаясь, вызвал страшные и непоправимые последствия».

Ясно, что Ромик от всей души пытается ненавидеть сеньору де Суарес, но просто не умеет этого делать. Однако в ходе поездки у меня появились серьезные опасения, что науку ненависти он освоит в наикратчайшие сроки, то есть к концу пути. Тамара Владимировна изо всех имеющихся у нее в наличии сил прямо на это нарывалась. Едва упорно молчавший паренек позволял себе расслабиться и обмякнуть, как она выдавливала: «Мальчик мой, бедный мой мальчик…»

«Бедный мальчик» мгновенно скукоживался и вжимался в кресло, Тамара моментально осекалась, я облегченно переводила дух. Все мои призывы к молчанию, доступно изложенные ей на пальцах, женщина со слезами на глазах игнорировала, а применить более радикальные средства, например, слегка ткнуть ее кулаком в бок, я по понятным причинам не могла. Наташка же каждый раз открыто возмущалась: потерявший бабушку мальчик еще не сирота казанская, а если допустить, что он на данный момент и правда «бедный», то бедность не порок.