Тело помнит все - Бессел ван дер Колк

Психоанализ был рожден в палатах Сальпетриера. В 1885 году Фрейд отправился в Париж для совместной работы с Шарко и позже назвал своего первенца Жаном-Мартеном в честь Шарко. В 1893 году наставник Фрейда из Вены, Йозеф Брейер, процитировал Шарко и Жане в своей потрясающей работе, посвященной причине истерии. «Больные истерией страдают по большей части от своих воспоминаний», – заявляли они, а также утверждали, что эти воспоминания не «стираются» со временем, как это происходит с обычными воспоминаниями, а «сохраняются с поразительной свежестью» в течение длительного времени. Травмированные люди не могут контролировать, когда они всплывут: «Нам следует… упомянуть еще один примечательный факт… А именно тот, что эти воспоминания, в отличие от других воспоминаний о прошлом, не находятся в распоряжении пациента. Напротив, эти события полностью отсутствуют в памяти пациентов, когда они находятся в нормальном психическом состоянии либо присутствуют в крайне сжатом виде» (21) (все выделения курсивом были сделаны Брейером и Фрейдом).

Брейер и Фрейд полагали, что травматические воспоминания ускользали от сознания либо потому, что «обстоятельства делали реакцию невозможной», либо из-за того, что они начались во время «крайне парализующих эмоций, таких как страх».

Впрочем, Фрейд время от времени продолжал признавать реалии сексуального насилия (23). После того как ужасы Первой мировой войны столкнули его с военными неврозами, Фрейд подтвердил, что отсутствие вербальной памяти – главная особенность психологической травмы, и если человек ничего не помнит, то он с большой вероятностью будет воспроизводить эти события: «Он воспроизводит их не как воспоминания, а в виде действий; он повторяет их – неосознанно, разумеется, – и в конечном счете мы понимаем, что в этом и состоят его воспоминания о них» (24).

Многолетним наследием совместной работы Фрейда и Брейера 1893 года стало то, что мы называем «разговорной терапией»: «Мы обнаружили, к нашему поначалу огромному удивлению, что каждый отдельный симптом истерии немедленно и навсегда исчезал, когда нам удавалось пролить свет на воспоминание о событии, которым он был спровоцирован, и пробудить сопровождавшие его эмоции, и когда пациент описывал эти события максимально подробно, выражая свои эмоции на словах (курсив в оригинале). Воспоминания без эмоций практически неизбежно не дают никакого результата».

Они объясняют, что при отсутствии «активной реакции на травмирующее событие» эмоции «остаются привязанными к памяти», и их невозможно устранить. Реакция может быть устранена действием – «от слез до мести». «Язык же служит заменой действиям; с его помощью эмоцию можно «ослабить» почти так же эффективно». «Разработанная нами процедура, – заключили они, – имеет лечебный эффект. Она кладет конец движущей силе… которая изначально не была ослаблена [т. е. в момент травмы], давая выход сдавленным эмоциям с помощью слов; она подвергает их ассоциативной коррекции путем ознакомления с ними нормального сознания».

Хотя психоанализ и переживает на данный момент упадок, «разговорная терапия» продолжает жить, и психологи в целом сходятся во мнении, что пересказ истории о пережитой травме помогает людям оставить ее в прошлом. Это также является и базовым принципом когнитивно-поведенческой терапии (КПТ), которой сегодня обучают в магистратурах по психологии по всему миру.

Хотя диагностические ярлыки изменились, мы продолжаем встречать пациентов вроде тех, что описывали Шарко, Жане и Фрейд. В 1986 году мы вместе с коллегами описали случай женщины, работавшей продавщицей сигарет в бостонском ночном клубе «Коконат гроув» (букв. «Кокосовая роща». – Прим. пер.), когда он сгорел в 1942 году (25). На протяжении 1970-х и 1980-х она ежегодно воспроизводила свое спасение на Ньюбери-стрит, в нескольких кварталах от месторасположения клуба, в результате чего ее госпитализировали с такими диагнозами, как шизофрения и биполярное расстройство.

Эти бессознательные попытки совершить «самоубийство с помощью полицейского» подошли к концу, когда судья направил этого ветерана ко мне на лечение. После того, как мы разобрались с его чувством вины по поводу смерти друга, он больше ничего подобного не устраивал.

Подобные случаи приводят к важному вопросу: как могут врачи, полицейские или социальные работники понять, что человек страдает от травматического стресса, если тот воспроизводит произошедшие с ним события, а не вспоминает их? Если про их прошлое ничего не известно, то их чаще признают сумасшедшими либо наказывают за совершенные преступления вместо того, чтобы помочь разобраться с их травмой.

Не менее двух дюжин мужчин заявили, что были растлены Полом Шэнли, и многие из них урегулировали свои иски с бостонской епархией в досудебном порядке. Джулиан был единственной жертвой, вызванной в качестве свидетеля на суде Шэнли. В феврале 2005 года бывший священник был признан виновным по двум эпизодам изнасилования ребенка, а также двум эпизодам нападения на ребенка с причинением телесных повреждений. Его приговорили к тюремному заключению сроком от двенадцати до пятнадцати лет.

В 2007 году адвокат Шэнли, Роберт Шоу-младший, подал апелляцию, посчитав приговор Шэнли судебной ошибкой. Шоу хотел построить защиту на том, что «подавленные воспоминания» не получили всеобщего признания в научных кругах, что приговор был основан на «псевдонауке» и что перед судом не было выслушано достаточно экспертных показаний по поводу официального статуса подавленных воспоминаний. Апелляция была отвергнута изначальным судьей первой инстанции, однако два года спустя была принята Высшим апелляционным судом Массачусетса. Почти сто ведущих психиатров и психологов со всех США и из восьми зарубежных стран подписали экспертное заключение, в котором утверждалось, что существование «подавленных воспоминаний» не было доказано и что они не могут считаться доказательством в суде. Тем не менее десятого января 2010 года суд оставил приговор Шэнли в силе, сопроводив свое решение следующим заявлением: «Таким образом, постановление судьи о том, что недостаток научных подтверждений не делает несостоятельной теорию о том, что у человека может быть диссоциативная амнезия[42], было подтверждено имеющимися данными. Не было никакого злоупотребления в процессе рассмотрении показаний экспертов на тему диссоциативной амнезии».