Троллейбус без номеров - Александра Чацкая

– Думаешь?

– Конечно. Может, я скажу тебе прописную истину, которую как следует надо зарубить на носу и выучить, как стихи Пушкина, но тем не менее. Не существует никакой разницы между психически здоровым и психически больным человеком. Главное, чтобы вам было комфортно вместе тусоваться, а остальное придет.

И в этот момент Саша поняла, что, кажется, нашла себе хорошего друга. И для этого не понадобилась ни беготня по снам, ни перевод в другую школу.

* * *

Этим вечером она возвращалась домой дико уставшая, но в приподнятом настроении. У нее появилась подруга, долги были полностью ликвидированы, мать перестала так сильно ее контролировать, и Саше показалось, что жизнь понемногу налаживается. Становится лучше все время, как пел Джон Леннон. Еще немного, еще чуть-чуть, и все станет совсем хорошо.

Укладываясь ночью в постель, она немного нервничала. Ей ужасно не хотелось думать о том, какую кару мог приготовить обиженный Влад. Напустить на нее доппельгангеров? Стравить с Существами? В голове всплыл рокот Зеленого шума, который представлялся Саше гулом самолета, сбрасывающего бомбу, и ее затрясло.

– Идет-гудет зеленый шум, – пробормотала она, делая глоток чая. – Идет, гудет и вас найдет.

– Что ты там говоришь, Саш? С кем ты разговариваешь? – крикнула мать из спальни.

– Ничего, мам, все в порядке! – не хватало еще, чтобы мать решила, что Саша окончательно поехала крышей. – Так, песню напеваю.

Саша долго не хотела идти спать. Был вечер пятницы, а, значит, она могла сидеть на кухне с чашкой чая и читать книгу, потихоньку перелистывая страницы. Книга была довольно увлекательная, и Саша читала ее час, два, три, пока не обнаружила, что уже по третьему разу читает одну и ту же страницу. Ей очень хотелось спать, но засыпать было нельзя.

Спать означало снова увидеть Влада. Опять погружаться в этот веселый, странный, необузданный, но в чем-то даже логичный мир, в котором все было наоборот. Саша уже решила для себя, что хватит с нее снов – но мозг отчаянно требовал отдыха.

В отчаянии она налила себе еще кофе. Кофе был жутко крепкий и противный на вкус, но это помогло – на какое-то время, пока ее не затошнило, а глаза не начали слипаться. Саша все сидела и сидела, пытаясь вчитываться в книгу, но вскоре поняла, что это бесполезное и неблагодарное дело, и начала считать до тысячи, чтобы точно не заснуть. Где-то на пятьсот семидесяти трех часы пробили два, и Саша уснула.

Она проснулась в десять утра от того, что мать поставила чайник. В недоумении потягиваясь, Саша обнаружила, что на ней все еще уличная одежда. Правда поверх наброшен клетчатый плед.

– Я же тебе говорила, нечего по ночам сидеть, – сказала мать, наливая себе кружку кофе и закуривая в окно сигарету. – Прихожу на кухню воды попить, а ты дрыхнешь. Я подумала, может, отнести тебя, да хрен поднимешь уже, вон какая выросла. Укрыла пледом, и хватит с тебя.

Саша озадаченно встала и ущипнула себя за руку. Вроде бы не сон. Рука была абсолютно нормальная, с пятью пальцами и телесного цвета, не розовая, не синяя и не прочих инопланетных расцветок. Значит, она в реальности. Влад не пришел к ней. Оставил ее в покое, как и обещал – и от этого стало жутко больно, словно кто-то подошел и вогнал нож ей в сердце, а потом забыл вытащить. Вот она, цена дружбы. Стоит только довериться человеку в последний раз – и тебя уже предают. И так будет всегда.

Впрочем, что-то беспокоило Сашу, но она смутно понимала, что именно. Волнение росло, пока она наливала себе чай и закусывала булочкой. Пока чистила зубы, как следует проходясь по ним щеткой. Тревога не отступала до самого вечера, ни когда она делала домашнее задание, ни даже когда уселась рисовать.

И лишь в тот момент, когда Саша решила отдохнуть и прогуляться по улице, до нее дошло. Вытащив наушники из ушей, она удивленно, устало и обессилено опустилась на розовую скамейку. Кажется, скамейка была только что окрашена, но ее это не особо волновало.

Осознание пришло неожиданно.

Саша не увидела Влада не потому, что он не захотел ей явиться. Она не увидела его только потому, что за время сдачи долгов окончательно разучилась видеть сны.

Когда Саша поняла, что больше никогда не увидит снов, она в какой-то момент даже этому обрадовалась. Подумаешь, горе. Больше всего на свете она боялась того, что увидит Влада: не злого, не кричащего на нее, а всамделишного, доброго и безмерно уставшего от всего, что с ним произошло. Влад бы подал ей руку, и они бы полетели куда-нибудь. Туда, куда еще не ступала нога человека.

Саша поражалась тому, сколько они обещали сделать друг для друга – и не успели. И не успеют вовсе. Они не съездили к Краю мира, не пошли дразнить доппельгангеров, не отправились в местную картинную галерею – черт возьми, Влад даже не показал ей свои картины.

А хотел ли он показывать их вообще? Ведь они ни разу не говорили о том, чего он хочет и почему – нет, все время предмеиом разговора была Саша, будущее Саши, родители Саши, ее стремления и ее паника из-за того, что она медленно перестает быть ребенком. Наверное, Влад именно из-за этого и обиделся, ведь она оказалась такой… эгоисткой. Зацикленной на себе маленькой дрянью.

– Подумать только, – шипел кто-то в голове Сашиным голосом, – тебе дали настоящего друга, человека, который понимал бы тебя полностью – и даже его ты ухитрилась потерять. Это все твоя вина, жалкая, ничтожная…

Саша трясла головой, будто слон, которого одолели мухи, но голос все звучал и звучал. Когда было совсем невмоготу оставаться один на один со своей совестью – а именно совестью и был этот странный голос, по крайней мере, Саша хотела так думать – она вставала и шла к матери. Просто стояла рядом и смотрела, как та вышивает, смотрит телевизор или читает очередной глупый женский роман: рядом с матерью было не так страшно. От скуки Саша даже начала смотреть один из ее сериалов – и внутренне посмеивалась над карикатурностью сюжета и персонажей.

Так продолжалось, наверное, до мая – а потом Сашу резко поймала Оля где-то в школьных коридорах.

– Сашок, танцуй! – подруга была странно возбуждена, в ее глазах прямо-таки плескалось буйное, пугающее счастье. – Мой папа выцарапал два билета на Эрика Ковлера! Это же легенда неоклассического рока, Мамонтова, ты понимаешь? Ты должна пойти со мной, иначе…

– Иначе что? – улыбнулась Саша, выныривая из своих тягучих, липких, как деготь, мыслей.

– Как – что? – Оля непонимающе уставилась на нее, как будто Саша только что сказала несусветную глупость вроде того, что два на два равняется пяти. – Тогда ты пропустишь отличный концерт! Ковлер, конечно, может сколько угодно орать о том, как он полюбил Россию, но факты говорят сами за себя: в последний раз он приезжал в Россию с концертом еще когда ты пешком под стол ходила. Ну так что, пойдем?

– Пошли, – согласилась Саша. – Мне только маму надо будет предупредить.