Укрощение любовью, или Уитни - Джудит Макнот

— Знаете ли вы, — продолжала Уитни, сосредоточенно уставясьв пруд, — что я ненавидела вас с самого первого вечера маскарада, и это чувстволишь усиливалось с каждой последующей встречей.

Согнув ногу в колене, Клейтон положил на него руку инесколько долгих мгновений молча, бесстрастна взирал на девушку.

— Мне очень жаль слышать это, — мягко сказал он, — потомучто вы мне показались самой прелестной и очаровательной девушкой, которую якогда-либо встречал.

Уитни была так испугана неожиданной нежностью, что, резкоповернув голову, стала вглядываться в его лицо, пытаясь разглядеть ироническийблеск в глазах. Но Клейтон, протянув руку, осторожно провел пальцем по ее щеке.

— И бывали мгновения, когда вы оказывались в Моих объятиях ине проявляли ни малейшего следа той ненависти, которую, по вашим словам, всегдачувствовали ко мне. Откровенно говоря, мне казалось, что вы наслаждаетесь моимиласками.

— Никогда! Никогда, слышите?! Я всегда находила их…

Уитни в отчаянии пыталась подобрать нужное слово, но языкнапрочь сковало сознание того, что знали они оба: ее предательское телоотвечало на его прикосновения и поцелуи.

— Я всегда находила их… крайне тревожащими! Клейтон неспешнопровел костяшками пальцев по ее подбородку до мочки уха; по спине у неепробежала дрожь.

— Эти моменты волновали и меня, малышка, — еле слышнопробормотал он.

— Однако вы постоянно пытались преследовать меня своимизнаками внимания, хотя я настоятельно просила вас не делать этого! — взорваласьУитни. — И почти уверена, что вы опять ожидаете очередной возможностинаброситься на меня!

— Верно, — признал Клейтон с гортанным смешком. — Меняпритягивает к вам, словно мошку к огню. В точности, как вас ко мне.

— Ах вы, самонадеянный ублю… — едва не завизжала она изовсех сил.

Но его указательный палец прижался к ее трясущимся губам,заставив девушку замолчать. Клейтон, широко улыбаясь, покачал головой:

— Мне жаль лишать вас любимого эпитета, но авторитетнейшиелюди утверждают, что в законности моего происхождения нет ни малейших сомнений!

Ее жизнь разбита, а он смеется!

Отшвырнув его руку, Уитни вскочила и монотонно проговорила:

— Прошу простить меня, я очень устала. И собираюсь поскореевернуться. К сожалению, я не могу разделить ваше веселое настроение.Собственный отец продал меня совершенно незнакомому человеку, высокомерному,бессердечному, самовлюбленному негодяю, не заботясь о моих чувствах…

Клейтон с присущей ему грацией пантеры мгновенно оказался наногах и, сжав ее запястья сильными пальцами, словно железными оковами, притянулк себе.

— Позвольте мне перечислить все преступления, которые ясовершил против вас, Уитни, — невозмутимо начал он. — Я настолько бессердечен,что спас вашего отца от долговой тюрьмы, заплатив все его долги. Я настолькоэгоистичен, что оставался в стороне, наблюдая, как вы флиртуете с Севарином;так высокомерен, что позволил вам сидеть рядом с ним на этом проклятом пикникеи издеваться надо мной, хотя мой рот еще горел от ваших поцелуев. Почему яделал все это? Я, такой жестокий подлец; хочу дать вам свое имя, недоступноедля других, самое высокое положение в обществе и беззаботную, счастливую, полнуюроскоши жизнь. И за все это, по вашему мнению, я достоин Лишь ненависти ипрезрения?

Плечи Уитни устало опустились. Проглотив комок в горле, онаотвела взгляд, чувствуя, что сбита с толку и несчастна и не ощущает, какпрежде, своей правоты, хотя… хотя и не все, что утверждает Клейтон,безоговорочная истина.

— Я… не знаю, чего вы заслуживаете. Клейтон слегка приподнялее подбородок.

— Тогда я скажу вам, — шепнул он, — что не заслужил стольсильных чувств и уж тем более осуждения и ненависти за пьяную выходку вашегоотца вчерашней ночью! Это все, о чем я пока прошу вас.

К полнейшему унижению Уитни, глаза ее наполнились слезами.Украдкой смахнув предательские капли, девушка покачала головой, отказываясь отпредложенного платка.

— Я просто устала. Не слишком хорошо спала ночью.

— Я тоже, — с чувством сказал Клейтон, провожая ее к дому.

Дверь открыл Сьюелл, а из гостиной донеслись взрывы смеха игромкие шутливые замечания по поводу очередной партии в вист.

— Завтра утром мы отправимся на прогулку верхом, —предупредил Клейтон. — Но если мы не желаем быть предметом пересудов вашихгостей, думаю, будет лучше, если встретимся у конюшни в десять.

Поднявшись к себе, Уитни сняла передник и поношенное платье.Хотя еще не было двух часов дня, она чувствовала себя вымотанной и измученной.Девушка понимала, что необходимо выполнять обязанности хозяйки и показатьсявнизу, но сжималась от ужаса при одной мысли о деланной улыбке, приклеенной клицу, как маска, и веселой болтовне, которую придется выслушивать. И если хотябы один человек скажет хоть слово о герцоге Клей-море, у нее начнется истерика!

Золотистое покрывало было аккуратно откинуто, и постель,казалось, манила Уитни. Возможно, недолгий сон восстановит ее силы, улучшитнастроение и позволит думать яснее, решила девушка. Она улеглась на прохладныепростыни, тяжело вздохнула и закрыла глаза.

Когда она проснулась, луна уже высоко поднялась в черномбархатистом небе. Уитни перевернулась на живот, ища забвения в благословенномсне, прежде чем окончательно вернуться в мучительную реальность, к терзающимнеотвязным мыслям.

Когда Уитни на следующее утро подошла к конюшне, Клейтон,прислонившись к забору, дружно смеялся вместе с Томасом. Девушка с трудомулыбнулась старшему конюху, но улыбка тут же замерла на ее губах при видечеловека, с непринужденным видом стоявшего рядом с ним. Она даже не удосужиласьответить на приветствие Клейтона. Тот, безропотно вздохнув, выпрямился и кивкомуказал на Хана, которого уже выводили из стойла:

— Ваша лошадь готова.

Они поскакали бок о бок по зеленым лужайкам, сначаланеспешно, потом во весь опор, и вскоре быстрая скачка и свежий осенний ветероквернули Уитни бодрость духа. Она словно очнулась от долгого и тяжелогообморока.

На опушке леса, где крутой откос вел к ручью, Клейтоннатянул поводья и спешился, а потом снял Уитни с седла.

— Прогулка пошла вам на пользу, — заметил он, одобрительнопоглядывая на вновь расцветшее румянцем лицо.

Уитни понимала, что он пытается сломать лед и вестидружескую беседу. Замкнутость не была присуща ее натуре, к тому же девушкапонимала, что ведет себя ужасно, но продолжала молчать, не в силах сказать нислова.