Перекресток волков - Ольга Белоусова

— Думаю, я в состоянии это пережить. Я воспитала дочь. Теперь я понимаю Ами. Родительские обязанности утомляют.

— Нора?! — спохватился я. — Где она? Дочь Тома?

Синие глаза заискрились нежным светом. Лес на мгновение погрузился во мрак, а когда все кончилось, я понял, что королева исчезла. И еще я понял, что мы никогда с ней больше не увидимся. Не могу сказать, что меня это сильно огорчило.

— Нора найдет тебя, — прошелестело в воздухе. — Она знает, что предназначена тебе. Без тебя она — лишь половинка от себя… Ты всегда был одинок, так что считай это моим подарком…

Идеально круглая поляна, покрытая зеленым ковром травы. В центре — два деревца, склонившиеся друг к другу. Я знал, что найду Катю здесь.

Она сидела, прислонившись спиной к дереву. Мама… Конверт был вскрыт, значит, она читала последнее письмо Тома. Что же она чувствует, продолжая называть меня сыном? И ее дочь. Где она теперь, эта Нора? Нора… Так звали девушку, однажды привидевшуюся мне в парке. У нее были большие глаза и улыбка… мамина улыбка. Как же я, дурак, не понял этого раньше? Они ведь очень похожи — Катя, Нора и даже Алина, хотя у нее отцовский цвет глаз. Том… Отец, который не был мне отцом. Несчастный, изломанный судьбой волк. Я любил его, верил ему, мстил за него. Так что же мне теперь со всем этим делать? И что делать с самим собою?

— Я ждала тебя, — сказала Катя. — Почему-то я была уверена, что ты придешь сюда.

Я опустился перед ней на колени, сминая сочные листья земляники. Заглянул в глаза. В них не было даже намека на слезы. Какое-то время мы молчали.

— Кто ты на самом деле, Ной?

Я никогда не врал ей.

— Первый Белый Волк. Бог. Кажется…

— Бог… Разве так бывает?

— Как — так?

— Разве боги рождаются так… как дети? Разве боги могут болеть и умирать?

Я пожал плечами.

— Я и не рождался… Ты же знаешь. К тому же боги бывают разные. Ваш Иисус тоже родился у смертной женщины.

— Иисус был не богом, а божьим сыном.

— Извини, я не теолог, не вижу большой разницы. Значит, мне повезло больше, чем Иисусу. И, если это хоть как-то утешит тебя, могу добавить, что умирать я не собираюсь. Подозреваю, что это просто невозможно.

— Да… наверное…

— Знаешь, мам, ты не говори ничего… остальным. Еще слишком рано. Хорошо?

— Хорошо, — кивнула она. — Но почему рано?

— Потому что я должен увести волков домой… А я не хочу. Вернее, не могу. Я не знаю, как это делается, и не помню, где находится вишневое небо. Я не уверен, что вообще когда-нибудь вспомню это. Понимаешь?

— Понимаю, — вздохнула Катя. — Что ты будешь делать теперь?

Я немного подумал.

— Наверное, сначала отведу Бэмби в город. Не хочу, чтобы он пострадал. Мало ли что может взбрести Эдди в голову. Потом я убью полковника Чернышева. Потом… потом будет видно.

Катя испуганно схватила меня за плечи.

— Нет, Ной! Ведь этот мальчик — твой друг! Он не простит тебя!

Я осторожно, чтобы не обидеть ее, отодвинулся.

— Бэмби или Артур Чернышев. У меня не очень богатый выбор, не так ли, мама?

— Он не простит тебя, Ной…

Я пожал плечами.

— Ну, так что ж… Я должен ему жизнь. Я верну ее так, как смогу. А дальше — небо рассудит. Я пришел сюда за другим, мама. Я пришел, чтобы сказать: я люблю тебя. Ты, Алина, Эдди — вы моя семья. Ничто на свете не заставит меня думать и чувствовать иначе. Ты веришь мне?

Она кивнула, улыбнулась.

— Верю.

Я тоже улыбнулся, потом глубоко вздохнул:

— В следующий раз я вернусь в лес вместе с твоей дочерью, мама. Обещаю.

— Спасибо, сынок, — вот теперь она, кажется, собиралась расплакаться.

Моей звезде не суждено

Тепла, как нам…

Б. Гребенщиков

Я бегу, падаю, поднимаюсь и снова бегу. И время бежит вместе со мной, обгоняет меня, не давая ни мгновения передышки. Я снова опаздываю.

Огонь на площади. Огонь под моими ногами. Запахи — крови и горящего мяса. Желтое бешеное солнце. Луна, седая от горя. Сизый голубь с огромными крыльями. Незнакомец в рваном плаще. Белые волосы выбились из-под капюшона. Ами. Тот, кто соблазнился Силой. Дьявол.

Том умер. Костер догорел.

— Проснись, Ной! Проснись же!

— … Это сон. Только сон.

— Ты мучаешь себя сам, Ной Первый Волк. Посмотри, ты обжег ноги… Огонь можно погасить.

— Сон. Только сон…

В слезах, в смерти, в огне ищи…

Шарль де Костер

— Ух ты!

Я не любил город, когда пришел в него впервые. Четыре года и почти целую жизнь спустя, после смерти и воскрешения, потерь и разочарований, я все так же не смог полюбить его. К сожалению, присутствие в нашей компании моей кузины Лизаветы лишило меня возможности высказать вслух все то, что я думал по этому поводу.

— Ух ты, — сказала Лиза, когда мы вышли на берег реки.

Я взял ее с собой частично потому, что однажды неосторожно пообещал это сделать, частично потому, что понимал: она все равно отправится в город. И ее отец тоже это понимал — зов крови, что ни говори, — сильная штука, не зря в племени не любили смешанных браков. И лучше Эдварду было отпустить дочь со мной, чем без меня. Я хотя бы смогу ее оберегать.

— Ух ты, — сказала сестренка, вглядываясь в далекие очертания массивных строений. Бэмби гордо выпятил грудь, радуясь произведенному впечатлению.

Я пожал плечами. Я не видел ничего такого, чем стоило бы восхищаться.

— А как будем перебираться на тот берег? — спросила Лиза.

— Вплавь.

— Вплавь? — поперхнулся Бэмби.

— У меня что, дикция нарушена? Я невнятно выражаюсь?

— Но…

— Бэмби, ты что, плавать не умеешь? К тому же сейчас лето, река обмелела. Ее можно и вброд перейти.

Человек растерянно посмотрел в сторону лениво текущей воды.

— Умею.

— Тогда в чем проблема?

— А как же Лиза?

Моя сестра громко рассмеялась. Не долго думая, она скинула обувь, стянула с себя майку и джинсы, запихнула все в рюкзачок и пошлепала по мелководью.

— Она хорошо плавает, — с некоторым запозданием пояснил я.

— Я помню, — сказал Бэмби, с трудом отрывая взгляд от ее загорелой фигуры.