Мой суженый, мой ряженый - Татьяна Бочарова

— Боже мой, ты прямо мать Тереза! Я, признаться, думала, ты снова поехала туда.

— Куда? К Женьке?

— Ну да, к нему.

— Нет. — Женя грустно покачала головой. — Нет. С ним все кончено. До поры до времени.

— Вот именно, до поры до времени, — произнесла мать с иронией. — Когда хотят что-то завершить окончательно, сроков не ставят.

— Не будем об этом, — мягко попросила Женя. — Тем более, послезавтра у меня кафедра. Для меня это сейчас важней всего.

— Неужели? — Ольга Арнольдовна глянула на нее с недоверием. Потом улыбнулась. — Узнаю свою дочь. Тебя невозможно уничтожить.

— Невозможно. — Женя кивнула. — Поэтому давай спать.

Кафедра собиралась в двенадцать. Женя уже в одиннадцать была в аудитории. Странно, но она не чувствовала волнения. Голова была ясной, настроение агрессивным и веселым. Пусть попробуют ее подловить, ничего у них не выйдет!

Она подготовила все материалы, начертила на доске схемы, написала под ними уравнения. Примерно в половине двенадцатого в зал вошел Григорянц.

— Здравствуйте, Армен Ашотович, — поздоровалась Женя.

— Здравствуйте, здравствуйте. — Тот игриво подмигнул. — Боитесь?

— Нет. Если только самую малость.

— Непорядок. Студентам положено волноваться. Примета такая.

— Я не верю в приметы.

— Ну, ладно. Сейчас схожу за Людмилой Ивановной. Вы пока осваивайтесь.

Он немного повозился с какими-то бумагами, затем вышел. Вскоре появился Носов, сухопарый, слегка сутуловатый, с лицом холодным и непроницаемым. Он держался официально, корректно кивнул Жене, сел на свое место и углубился в чтение какой-то брошюры.

Через пять минут после него пришла группа аспирантов. Они сели сзади, вполголоса переговариваясь между собой.

Женя ждала, когда появится Столбовой. Однако его не было. Вернулся Григорянц, ведя под руку Перегудову, миловидную дородную женщину, больше похожую на заведующую детским садом, нежели на доцента. Все постепенно рассаживались на местах, время подходило к двенадцати.

— А где Столбовой? — спросил Носов.

Григорянц принялся что-то шептать ему на ухо.

— Странно, — громко проговорил тот, всем своим видом демонстрируя неодобрение.

— Может быть, начнем уже, — певучим, грудным голосом предложила Перегудова.

— Остальные все тут? — Григорянц оглядел конференц-зал.

Аспиранты затихли и полезли за блокнотами.

— Пожалуй, действительно начнем. Первым у нас на повестке сообщение студентки пятого курса Зиминой Евгении. Тема претендует на будущую кандидатскую, если я правильно понял. Пожалуйста. — Григорянц масляно улыбнулся Жене.

Та встала и не спеша взошла на кафедру.

— Тема моего доклада называется «Обоснование и использование линейного программирования при оценке риска техногенных катастроф». Сегодня я хочу остановиться на нескольких особо важных аспектах…

Женя излагала материал четко и сжато, голос ее звучал уверенно и твердо. Она старалась не смотреть в зал, но все же боковым зрением видела длинное, худое лицо Носова. Его глаза за толстыми стеклами очков, не отрываясь, смотрели на нее. Перегудова откровенно скучала и время от времени что-то шептала Григорянцу. Тот едва заметно улыбался и кивал.

— Вот, собственно и все, что я могу сказать по этому поводу, — закончила Женя и мельком глянула на часы: она говорила тридцать минут.

— Что ж, все очень продумано, — произнес Григорянц. — Послушаем теперь мнение преподавательского состава. Будут у кого-нибудь вопросы?

«Вот сейчас, — подумала Женя, искоса наблюдая за Носовым, — сейчас он возьмется за меня». Тот, однако, молчал. Зато с последнего ряда поднялся молодой долговязый аспирант с иезуитской бородкой.

— Мне не совсем понятно, почему вы пользовались исключительно зарубежной литературой. На эту тему полно статей отечественных авторов.

— Если вы имеете в виду монографию Вандерхуэлла, то этот труд содержит в себе исчерпывающую информацию по всем вопросам, которые интересуют всех нас.

— Я тоже изучал Вандерхуэлла и считаю многое из того, что тот пишет, необоснованным.

— Почему же необоснованным? — неожиданно вмешался Григорянц. — Ведь вам только что продемонстрировали массу примеров. Мне они показались весьма убедительными.

— Ну, не знаю. — Аспирант стушевался и сел на место.

— Мне понравился способ решения уравнений, — сказала Перегудова. — Красиво.

— Красиво, — согласился Григорянц. — Я бы даже сказал, виртуозно…

Женя молчала, глаза ее блестели.

— Из этого, действительно, можно сделать научную работу, — проговорил Григорянц. — Титанический труд. Сколько часов вы провели в библиотеке?

— Я не считала, но, кажется, много.

— Оно и видно, — улыбнулась Перегудова.

— Одну минуточку, — вдруг громко произнес Носов и встал.

Сердце у Жени упало.

— Мы рассуждаем сейчас так, будто перед нами уже состоявшийся коллега, у которого завтра-послезавтра защита. А ведь Зимина пока еще студентка. Всего-навсего студентка, и ее работа содержит в себе самые примитивные студенческие ошибки.

По залу прошел шепоток. Женя облизала пересохшие губы.

— О каких ошибках вы говорите, Валерий Ильич? — удивленно спросил Григорянц.

— Ну, например. — Носов скрестил руки на груди и в упор уставился на Женю своими прозрачными, почти белыми глазами. — У вас нет ни малейших упоминаний о том, на основе каких экспертных оценок рассчитаны риски самих катастроф. А, между тем, это весьма существенный вопрос.

Повисла пауза. Потом Григорянц мягко проговорил, обращаясь к Жене:

— Можете дать ответ?

— Да, могу. Здесь нужно прежде всего опираться на статистические данные и данные МЧС. — Она посмотрела на Носова.

Тот кивнул.

— Положим. Но это еще не все.

— Пожалуйста, Валерий Ильич, — почти весело произнес Григорянц. — Мы вас слушаем.

— Будьте любезны, расскажите нам, как администрация предприятия защищает себя от рисков. — Носов явно не замечал иронии коллег. Лицо его оставалось сумрачным и маловыразительным, он продолжал сверлить Женю пристальным и неприязненным взглядом.

«Неужели не может простить, что кто-то осмелился разрабатывать его тему? — мелькнуло у нее в голове. — Правильно про него ходят слухи в институте, что он чрезвычайно мстительное и злобное существо».

— Что скажете, Зимина? — подала голос Перегудова.

По ней было ясно заметно, что дискуссия ее утомила и она ждет не дождется, когда заседание окончится.