Блестящая девочка - Сьюзен Элизабет Филлипс

— О Боже, моя девочка! — Она подбежала к Флер, схватила за руку. — Девочка, все в порядке, все в порядке.

Слезы текли по щекам Флер, падали на подбородок, она ринулась прочь от них.

— Не прикасайтесь ко мне! Никто из вас — не прикасайтесь ко мне!

Лицо Белинды передернулось.

— Не смотри так… Дай объяснить. Я должна была помочь тебе.

Я должна была… Неужели ты не понимаешь? Ты же могла разрушить все: и свою карьеру, и наши планы, мечты. Сейчас ты знаменитость.

Для тебя действуют другие правила. Неужели ты не понимаешь?

— Заткнись! — закричала Флер. — Ты грязная! Вы оба грязные.

Белинда шагнула к ней.

— Пожалуйста, детка…

Флер отдернула руку, замахнулась и влепила матери такую пощечину, на какую хватило сил. Белинда вскрикнула, отшатнулась назад и повалилась на постель.

— Флер. — Джейк вышел вперед.

— Прочь! — Она сжала кулаки.

— Послушай меня, Флер. — Он потянулся к ней, но она, словно одичав, накинулась на него, кричала, пиналась, она готова была его убить.

— О Боже, порази его!

Джейк попытался сжать ее руки, но она вырвалась и выбежала из комнаты. Десятки лиц окаменели в удивлении, наблюдая, как она сбежала по лестнице и выскочила за дверь.

Ливень обрушился на нее, и в считанные секунды она промокла насквозь. Флер хотела, чтобы с неба посыпался град, чтобы он обрушился на нее, изрезал, избил, размолотил кости, а потом дождь все бесследно смыл бы. Она бросилась вниз по дорожке, подобрав Мокрые юбки, чтобы не мешали бежать. Ремешки босоножек впивались в ноги, подошвы скользили, но она упорно мчалась по траве к воротам, срезая путь.

Флер слышала, что Джейк бежит за ней, зовет по имени сквозь дождь, но она только ускоряла бег. Флер слышала его ругательства, а потом он схватил ее за плечо. Она потеряла равновесие, поскользнулась на мокром шелке платья, они оба упали, как тогда, в первый раз на съемках.

— Перестань, Цветик, пожалуйста. — Он обнял Флер, прижал ее плечи к своей груди и держал на мокрой от дождя земле, тяжело дыша в ухо. — Ты не можешь вот так уйти. Я отвезу тебя домой. Дай мне все объяснить.

Она думала, что он хотел ее в тот вечер. Маленькое, цвета овсяной муки платье и нижняя юбка телесного цвета, блестящие золотые кольца в ушах… Белинда послала ее в этом наряде. А она-то думала, что Джейк любит ее.

— Убери свои руки от меня;

Он крепче сжал ее, повернул к себе лицом. Его костюм промок и был в грязи. Волосы прилипли ко лбу, потоки воды стекали по морщинам на лице.

— Ну погоди хоть минутку. Ты не все слышала.

Она сжала зубы, как маленький зверек.

— Ты был любовником моей матери?

— Да, но…

— Она написала ту записку и послала меня к тебе? Чтобы ты занялся со мной любовью?

— Каковы бы ни были мотивы Белинды, они не имеют никакого отношения ко мне.

Она ударила его кулаком.

— Ты дерьмо! Не говори мне, что ты взял меня в постель, потому что влюбился в меня.

Он схватил ее за руку, крепко, до боли, сжал.

— Цветик, любовь бывает разная. Может, то, что я чувствую к тебе, не совсем то же, что ты испытываешь ко мне. Но…

Флер пыталась ударить его еще раз.

— Заткнись! Я любила тебя каждой своей частицей и не хочу слушать о братьях, сестрах и дядях. Я не хочу слушать подобную чушь. Отпусти меня!

Джейк медленно разжал руки. Флер с трудом поднялась и, задыхаясь, проговорила:

— Если ты действительно хочешь мне помочь, найди Линн. А потом подержи Белинду… Подальше от меня.

— Цветик.

— Дай мне час, ты, ублюдок. Я это заслужила.

Они стояли под дождем, у обоих тяжело вздымалась грудь.

Волосы, одежда были мокрые. Он кивнул и пошел к дому.

Лини вела машину молча. Ей явно не хотелось оставлять Флер одну, когда они подъехали к дому, но Флер пообещала сразу лечь в постель. Как только Линн отъехала, она вбежала в свою комнату и принялась кидать одежду в самый большой чемодан и дорожную сумку. Потом сдернула с себя испорченное платье и натянула джинсы. Джейк и Белинда. Заговор против нее. Они ее использовали… А она облегчила им задачу. Интересно, говорили ли они в постели о ней? Но эта мысль была настолько ужасная, что Флер отбросила ее.

Она закрыла чемодан и позвонила в аэропорт. Места на следующий рейс в Париж были. Перед уходом оставалось сделать только одно…

Когда Джейк наконец отпустил Белинду, она была в полной панике. Паника охватила ее еще сильнее, когда, добравшись до дома, Белинда увидела, что «порше» нет на стоянке. Она вбежала в комнату Флер и нашла раскиданную одежду; мокрое египетское платье валялось на полу. Она вынула из-под подушки ночную рубашку дочери и уткнулась лицом в мягкий нейлон. Флер скоро вернется. Ей надо время подумать, вот и все. Иногда детям стоит побыть без родителей. Ничего страшного. Они с девочкой неразделимы, это известно всем. Две половинки одного существа. Она вернется. У них есть планы, которые они должны осуществить.

Белинда заметила свет в ванной и пошла выключить его. Сначала она увидела ножницы, блестевшие на дне белой ванны, а потом тихо, страдальчески вскрикнула. На полу, выложенном плиткой, кучей лежали мокрые светлые волосы.

Джейк ехал без цели, пытаясь ни о чем не думать, но ледяной ком в груди не таял. Дождь сменился мягким туманом, и он перевел дворники в медленный режим. Черт. Когда они померились силой характеров, он должен был положить этому конец. Почему он не вспугнул ее, чтоб она убежала, как ему и хотелось? Это было так просто. Он понимал ее чувства к нему, но не было сил отправить ее за дверь.

Он уже выехал из фешенебельного пригорода и выруливал к сердцу Лос-Анджелеса: Мокрые улицы были пустынны. Джейк снял с себя испорченный пиджак и остался в рубашке. Боже, какая она красивая! Чувственная, возбуждающая… Он сжался, вспомнив, как в первый раз обидел ее, а она все равно цеплялась за него, продолжая верить…

Спортивная площадка располагалась на улице, замусоренной всяким хламом и несбывшимися мечтами. Свет единственной лампочки освещал доску с прикрепленным ржавым ободом, на котором болтались остатки того, что когда-то было сеткой. Он припарковал машину и потянулся за мячом. Только ребенок может быть таким непробиваемым, только ребенок способен так беззаветно верить, как она. Испорченный богатый ребенок, которого никогда не била жизнь, чтобы он поумнел.

Он перешел через улицу, направляясь к пустой площадке, не обращая внимания на лужи. Сейчас она получила нокаут. Да, сама жизнь отправила ее в глубокий нокаут, и она уже никогда не будет такой глупой, как раньше. Он ступил на потрескавшийся асфальт и повел мяч. Мяч отскакивал, подчиняясь руке, ощущение было приятным, понятным. Ему хотелось выкинуть Флер из своей жизни. К черту! Он не хотел вспоминать ее красивые влажные мечтательные глаза, устремленные на него из пенистой ванны, окруженной зажженными свечами. Он не хотел думать о том, какой бледной станет его жизнь без нее.