Дочь Льва - Лоретта Чейз

Для этого у него есть одна неделя. Вариан слышал, что их фелюга отремонтирована и плывет на Корфу. Она может прибыть в любой день, если верить сообщениям. Он не был убежден, что можно им верить. Он оставил капитану более чем достаточно денег для ремонта и впервые заплатил очень высокую цену. Далее: большая часть вещей его и Персиваля находится на борту. Это кое-чего стоит. Но он нанял судно на две недели, а не на два месяца, и владелец запросто может решить, что контракт выполнен, и вернет судно в Италию.

И что тогда?

Эсме завозилась, как будто почувствовала его волнение. Вариан поцеловал ее в ухо.

— Спи, любимая, — прошептал он. — Спи.

Она придвинулась к нему поближе, прикоснулась теплой попкой. Он посмотрел на нее, потом снова в окно.

Такое ужасное хмурое утро надо просто переспать. В его руках лежит девушка, которая сводила его с ума два месяца и оказалась такой страстной и сладкой любовницей, о которой мужчина может только мечтать. «Сейчас не время размышлять о будущем, — сказал себе Вариан. — Нужно наслаждаться моментом, мирно лежать и вкушать редкое счастье». Он поцеловал ее в плечико и закрыл глаза.

Судьба дала ему час полусонного спокойствия. Потом раздались торопливые шаги и громкий стук в дверь.

— Пропади ты пропадом, Персиваль. Разве не может человек…

— О, пожалуйста, сэр, я очень сожалею. — Голос мальчика был ненормально высоким.

— Ты еще больше пожалеешь, когда я…

— Пожалуйста, сэр! Он приехал. Папа приехал!

Через суматошные пятнадцать минут Вариан, умытый, бессистемно побритый и одетый, сопроводил жену в гостиную, где представил ее дяде. Вариан знал, что Эсме была очень напряжена, но неискушенный взгляд увидел бы только аристократическую сдержанность. Три недели в обществе миссис Ингвит придали лоск молодой женщине, от природы обладавшей гордостью, свойственной императрицам.

Вариан учтиво принял натянутое, но вежливое поздравление сэра Джеральда и подумал, что дело может пройти гладко, если Эсме попридержит свой характер. А это было непросто. Ей должен был не понравиться холодный взгляд, которым дядя одарил ее, перед тем как снова переключил внимание на Вариана.

Эсме сдержала возмущение, как и язычок, и Вариан мысленно поклялся расцеловать ее с головы до пят, когда этот проклятый момент закончится. Ее будущее зависело от этой встречи. С сэром Джеральдом следовало обращаться деликатно, и это требовало от Вариана серьезных усилий мысли.

К сожалению, сэр Джеральд не имел понятия о щепетильности. Покончив со светскими любезностями, он перешел прямо к делу:

— Я не могу задерживаться. Давят дела. Уверен, вы понимаете, Иденмонт. Я приехал только для того, чтобы забрать мальчика. — Он кинул мрачный взгляд на сына: — Персиваль, иди пакуй вещи и поторапливайся.

— П-прямо сейчас, папа?

— Нет, конечно. — Эсме обняла его за худенькие плечи. — Вы только что приехали, и вам…

— Персиваль — пошел!

— Д-да, папа. — Мальчик выскользнул из комнаты. Лицо Вариана оставалось корректно невыразительным.

— Конечно, я не желал бы отрывать вас отдел, — расплывчато начал он, — но…

— Вы не отрываете, — в тон ему ответил сэр Джеральд. — Мальчик тоже. Я не спущу с него глаз, пока мы не окажемся в Англии. А там отдам в такую школу, где его розгами научат повиноваться долгу.

— Что касается долга…

— Он знал, что его долг — поехать с вами в Венецию, сэр.

— В том, что он этого не сделал, полностью моя вина, как я объяснил вам в письме.

Сэр Джеральд холодно улыбнулся:

— Я не стану называть вас лжецом, милорд. Вы сочтете себя обязанным вызвать меня на дуэль, а я не такой дурак, чтобы сражаться ради чепухи, даже если бы верил в эти средневековые трескучие фразы. Тем не менее я знаю, что не итальянец уговорил вас совершить круиз по Адриатике, а этот испорченный ребенок, голова которого забита сентиментальной болтовней его матери.

Вариан уловил вспышку в глазах Эсме, но она поняла его быстрый предупреждающий взгляд и промолчала.

— В любом случае все закончилось счастливым образом, — сказал Вариан легко и отчужденно. — Наше путешествие принесло мне жену… а вам племянницу. Я надеюсь, событие заслуживает того, чтобы отпраздновать его и простить.

Сэр Джеральд покачал головой:

— Надейтесь на что хотите, Иденмонт, но не в моих силах дать вам прощение, которого вы желаете. Вам нужно прощение в сумме тысячи фунтов, чтобы удовлетворить ваших кредиторов.

У Вариана окаменела спина. Баронет быстро продолжил:

— Надеюсь, что она принесет вам в приданое по крайней мере эту сумму, милорд, потому что больше вам ее негде получить.

Эти слова зажгли в Вариане такую ярость, что он не решался заговорить. Пока он боролся за самообладание, его гость обратил холодный взгляд к Эсме.

— Не имею в виду вас оскорбить, миледи, но вы знаете положение дел в семье, даже если милорд его не знает.

— Знаю очень хорошо, — ледяным тоном ответила Эсме. — Я ему сообщила. Я также сказала ему, что скорее умру, чем стану искать вашей милости.

В глазах сэра Джеральда вспыхнуло раздражение, но он сказал с фальшивым дружелюбием:

— Достойный и разумный ответ. Потому что от моей матушки милости не дождешься. — Он скользнул взглядом по Вариану. — Она пальцем не пошевелит. Не позволит, чтобы при ней упоминалось имя. Сколько раз я пытался! Особенно после рождения Персиваля. Думал, что внук смягчит ее. Она сказала, что если я опять упомяну имя брата, она оставит мальчика без гроша. — Он грустно помотал головой. — У меня связаны руки.

Он, безусловно, связал руки Вариану.

— Я понял, — сказал Вариан. — Больше всего на свете вы бы хотели воссоединения семьи. Но из-за сына не осмелитесь сделать попытку. Разумеется, я и не мечтаю вас об этом просить. Мы с Эсме нежно любим Персиваля. Мы не желаем чинить ему трудности. Получается, что у вас нет другого выбора, как самому отвезти его домой. Если бы его сопровождали мы с женой, его бабушка отнеслась бы к этому дурно, как я понял.

— Вот именно, милорд. — Сэр Джеральд потер руки. — Ситуация, достойная сожаления. Грязное белье и все такое. Хорошо, что вы поняли.

— Я очень хорошо вас понял, — сказал Вариан.

Али смотрел на стоявшего перед ним грязного бродягу.

— Ничтожный негодяй, — сказал он. — Ты принес мне горе. Следовало бы скормить тебя на завтрак львам. Но у меня мягкое сердце. Оно говорит, что нельзя обвинять тебя в том, что Аллах дал тебе мозги осла. — Он посмотрел на Фейзи. — Парень обманывает себя, думая, что он умный, а я осел. Он думает, раз я стар и болен, то заодно слеп и глуп. Что скажешь, Фейзи? Что сделать с этой неверной собакой?