В одном чёрном-чёрном сборнике… - Герман Михайлович Шендеров

мог мне ничего сделать, его присутствие мучало меня: пол дрожал, из-под него стучали сотни рук, печная труба выла голосами замученных и убитых, за дверью слышался стук копыт…

Мы уехали из деревни, но всюду, где бы я ни жил, стоит мне только взглянуть в ночную темноту за окном, как он находит меня. Рано или поздно, на большой или маленькой улице, на окраине или в центре, он появлялся и ждал. Он хочет замучить меня или завладеть мной, единственным свидетелем своего превращения. Соннов знает меня в лицо, поэтому я прячусь от него, завешиваю на ночь окна, постоянно переезжаю.

В конце концов я стал одеваться, как пугало, отрастил усы. Вот почему я выгляжу так. Пока это работает. Я не видел Соннова уже около года. Кажется, он потерял мой след. Но всё равно по ночам я не смотрю в окно и тебе теперь не советую.

Никита Щукин закончил свою историю. Мы посидели какое-то время в глубоком молчании. «Да, – подумал я, – не такого друга хотел я случайно встретить на улице». Эта история порядком надоела мне, у меня разболелась голова. Нужно было ехать домой и поскорее забыть весь этот горячечный бред, которым Щукин окатил меня.

Был уже первый час ночи, и я предложил разъехаться. Щукин не сопротивлялся, он видел, что я не верю ему, его тоже начало тяготить моё общество.

– Ну, бывай, – сказал я рассеянно, садясь в такси. – Может, ещё увидимся…

– Это вряд ли, – сказал Щукин и, не подав мне руки, ушёл.

Тёмные пустые улицы мелькали за окном однообразным калейдоскопом. Такси ехало дворами. Я всё думал о сумасшествии Щукина. Как же мог так опуститься такой умный парень, почти отличник, хороший друг? И тут мне вспомнилась моя собственная бабушка.

Она сидела со мной в детстве, когда родители работали. Мы играли в охотников, смотрели телевизор, она часто мне что-нибудь рассказывала. Я даже не заметил, как бабушкины истории, которыми она потчевала меня перед сном, становились всё более безумными. Бабушка начала думать, что сосед сверху хочет убить её ради квартиры. Она говорила, что ночью он спускается к ней на тросе и режет оконное стекло стеклорезом. Когда она стала совсем плоха и переехала жить к нам, сосед, конечно, последовал за ней…

Я расплатился с таксистом и поднялся к себе. Я почти никогда не пользовался светом по ночам, потому что окна моей однушки находились прямо напротив яркого уличного фонаря. Этого освещения мне хватало для несложной вечерней рутины.

Голова гудела. Я прошёл на кухню, достал аптечку и нашёл в ней мятую пачку аспирина. Такси ещё стояло под фонарём, видимо, водитель закрывал поездку, выбирал новый заказ. Я проглотил две таблетки. Надо покурить и лечь спать, чтобы побыстрее забыть сегодняшний вечер.

Таксист уехал, двор совершенно опустел. Даже на скамейке возле детской площадки никто не спал. Ни в одном окне напротив не горел свет. Трансформаторная будка убаюкивающе гудела. Я закурил. И тут от сплошной темноты за фонарём отделилась тень. Огромная фигура с серым квадратным лицом, мохнатыми бровями, ртом-трещиной вышла в круг желтоватого света. Незнакомец смотрел прямо на меня, не шевелясь, не отрываясь.

Меня передёрнуло. Холодок пробежал от затылка до пяток. Я потушил сигарету в стакане и задёрнул шторы. Прошёл к входной двери, проверил замок. Дверь была плотно заперта. Я зашторил окно в комнате. Потом постоял немного в нерешительности и лёг на диван, не разбирая его.

В дверь постучали. «Твою мать, – подумал я, – разве безумие передаётся воздушно-капельным путём?» Настала тишина. Я лежал, боясь пошевелиться. Стук повторился. И снова, и снова. Я часто дышал, потел, потолок надо мной кружился, сердце колотилось как бешеное. Что-то скользнуло по стеклу, как пенопласт, издавая резкий противный звук. Пол шевелился, скрипел ламинатом, по комнате волнами прокатывался холод. Не помню, как я отключился. Видимо, сработал алкоголь, и я всё-таки заснул.

Солнце пробилось сквозь плотные шторы, упало мне на лицо. Я встал, осторожно выглянул на улицу. Стояло чудесное утро. Небо без единого облачка. Лёгкий ветерок по одному сбрасывал жёлтые листья с деревьев. Взрослые, сверкая белыми воротничками, шли на работу, дети – в школу. Наш двор был как никогда приветлив и уютен. Я сидел на своём ложе в исступлении. Может быть, всё это было алкогольным кошмаром?

Да, хотел бы я верить в богатство своей фантазии, которая дремлет в скучные рабочие часы и просыпается одинокими беспокойными вечерами. Обладать богатой фантазией лучше, чем больным воображением и тем более повреждённым рассудком, не так ли? Я глубоко выдохнул. В конце концов! Даже если предположить, что некий Соннов восстал из мёртвых и ходит по пятам за моим школьным дружком Никитой, какое я имею к этому всему отношение? Я Соннову дорогу не переходил, я в его дела не лез. Вот и нечего стоять под моими окнами бесплотной галлюцинацией.

Окончательно убедив себя в том, что вчерашние видения были плодом моей фантазии, я стряхнул с себя оцепенение и собрался. Что бы там ни было, надо идти на работу.

Через двадцать минут я вышел из квартиры, признаюсь, не без опаски. В подъезде никого не было. Никаких следов ночных посетителей возле двери. Я ещё раз облегчённо выдохнул, спустился. Двор радостно распахнулся передо мной. Я уже немного опаздывал, но, проходя под фонарём, остановился. В этом месте на газоне красовалась плешь никогда не просыхающей голой земли. Когда-то её раскатали местные автомобилисты, паркуя свои колымаги, больше она уже не зарастала. И зимой и летом газон под фонарём сверкал влажной коричневой глиной. Я остановился ровно перед этим куском обнажённой земли, и остолбенел. До меня вдруг дошёл смысл последних слов Щукина.

«…по ночам я не смотрю в окно и тебе теперь не советую». Этот сукин сын передал мне свою заразу! Он рассказал мне эту историю, и теперь я тоже знал тайну Гриши Соннова, горького пьяницы и страшного трезвенника из богом забытой деревни. Теперь и я знаю секрет, знать который не полагается, теперь и за моим плечом висит огромная молчаливая тень! Щукин, этот хитрый гад, решил запутать след и выбрал меня приманкой для своего преследователя…

В тот день я не поехал на работу. Я никогда больше не возвращался в свою квартиру. Первым поездом я покинул город и с тех пор не жил на одном месте дольше недели. Тень Соннова следует за мной по пятам, что бы я ни делал. Маскировка не помогает, мой дружок Никита Щукин соврал. Единственное, что может отвлечь Соннова, – это другая жертва, такой же любопытный глупец, случайно втянутый