Холодный ветер перемен - Дмитрий Валерьевич Иванов

позвонить Власову, но рано же ещё, вторая — начальнику местной милиции, но он, вроде, сменился недавно. Потом решаю, что и моих горкомовских корочек хватит.

Глава 38

Сотрудники транспортной милиции не спешили, и я успел осмотреть свою машину. Вроде ничего не украли. Царапина раздражает, но понимаю, вины местных в этом повреждении нет. Бейбут тихонько отошёл в сторону, перекрывая путь к выходу для мастера, очевидно, чтобы тот не сбежал. Где же милиция эта?

Идут! Старший сержант и рядовой, молодые парни лет по двадцать пять, не больше.

— Старший сержант Малышев! Ваши документы? — представился один из них.

Менты очень похожи друг на друга — оба мордастые, лица красные, недовольные. У одного постоянно бурчит рация. Но, несмотря на схожесть, они всё-таки разные. Малышев выглядит усталым циником, а второй, лопоухий, похож на Павку Корчагина своим честным выражением лица.

Протягиваю сразу паспорт и корочки заведующего отделом в горкоме ВЛКСМ. Отношение моментально меняется.

— Поймали у нас на складе, пытались машины грабить, побили Копенко и меня, — с ехидством перечисляет все мои грехи Назар сын Якова, но сочувствия у прибывших не находит.

С одной стороны я — как видно, непростой человек, с другой — свой, считай, станционный начальник. Малышеву хоть разорвись.

— Что скажете, Анатолий Валерьевич? — кисло спрашивает мент.

— Вот моя машина сегодня пришла, вот документы на неё оформил уже, прихожу забирать, а этот, я так понял, Копенко, получает указания от начальника снять с неё фары, забрать инструмент и аптечку. Я не позволил, конечно, это сделать. Копенко кинулся на меня с отверткой, — киваю на валяющийся инструмент я. — Банда тут орудует. Надо проверить, сколько машин разукомплектованных пришло, например, за год, но это не ваша забота. Сейчас оформляйте этих двоих, я подойду, заявление напишу. Ещё и отвертка эта! И это в год семидесятилетия Великой Октябрьской революции!

Говорю уверенно, даже нагло, чтобы и тени сомнения не было, кто виновен.

— Парни, да что вы его слушаете? — недоумевает Назар Яковлевич. — Воришка это! Не в первый раз его тут вижу на станции! Промышляет! Вот помните шестнадцатого апреля у нас три машины без запаски пришли? Я его тут видел, внимание тогда не обратил, а сейчас…

— Я в это время на съезде ВЛКСМ в Москве был, а вечером встречался с товарищем Власовым, вон ребята знают кто это! — насмешливо говорю я.

— Так потом, наверное, и приехал. А что за Власов? Не родственник предателя? — перебивает мастер.

— Все-таки я попрошу вас, Анатолий, пройти с нами в отделение, — не глядя на меня, говорит сержант.

— Что ноги бить? Поехали, — соглашаюсь я.

— Куда?! Я машину ещё не принял! — возмущается дедок. — И ты должен расписаться за получение.

— Принимай. Где там тебе автограф черкнуть? — соглашаюсь я.

— Некогда мне твоей машиной заниматься, она сегодня только пришла, завтра к обеду забирать приезжай, — мастер пытается уйти.

Щас! Повторяю трюк с поднятием за лацканы.

— Что бюрократию разводишь? Я приму её в том виде, что есть, и распишусь. Ты потом можешь принимать машину или нет, твоё дело, но раз у меня нет претензий, то и у тебя не должно быть.

— Так нет претензий? — обрадовалась лопоухая честность в лице рядового.

Усталая циничность в лице старшего сержанта привычно поморщилась.

— Коль, у него претензии нет к комплектности, а есть к попытке воровства, а раз отвертка была, то, возможно, это не только воровство, а ещё и грабёж! Групповой! — весомо добавил сержант.

Пнутый и ударенный Копенко, до этого сидевший на бетонном полу тихо икнул.

— Это Яковлевич приказал фары снять! Он пусть и отвечает, а отвертка маленькая совсем, — сдал своего начальника работяга.

— Назар Яковлевич, вам тоже придётся пройти с нами, — торжествующе сказал Малышев.

Лопоухое чудо схватилось за кобуру!

— Я этого так не оставлю! Я в горком буду жаловаться! — голос мастера дал петуха.

— Вот зав отделом в горкоме, можете прямо сейчас жаловаться, — кивнул на меня Малышев, отдавая документы.

Не всякий актёр так может сыграть последнюю сцену в пьесе «Ревизор», как сейчас сыграл лицом Назар Яковлевич! На нём отразилось всё — обида, неверие, изумление, злость.

Что горком не партийный, а ВЛКСМ Малышев не уточнил, но вообще провел работу по запугиванию мастера очень тонко. Сейчас он намекнёт тому, что может всё уладить, — и считай, услуга от местного босса у него в запасе есть!

— Как же так! У меня работа! — преданно заглядывая в глаза Малышеву, пролепетал ворюга.

— Анатолий Валерьевич, мы сигнал ваш проверим, но давайте не заострять внимание на отвертке, это инициатива рабочего, вы же не думаете, что они тут разбоем промышляют?

— Это не я, это он! — взревел Копенко, указывая на мастера, не разобравшись, к чему клонит милиционер.

Поморщились все, даже Илья и охранник Гена.

— Эээ-э. Николай Валерьевич! Простите, Анатолий, конечно! Вот здесь распишитесь и забирайте вашу красавицу! А проверку пусть проводят! — торопливо сказал мастер, пока Копенко не ляпнул что-то ещё.

— Вы как, согласны? — повернулся ко мне сержант.

Перспектив вывести жуликов на чистую воду у меня немного. Так, припугнул их просто, может наглеть будут меньше. От заявы отказываюсь, и, простившись с милицией, мы с друзьями уезжаем. Пришлось заправиться по дороге, бак был сухой, хоть аккумуляторы не разрядились.

— Малышев этот у нас во втором отряде бойцов МЖК, — сказал Илья, когда мы уже ехали назад на моей машине.

Вот он чего ко мне ещё такой добрый был! Знает меня по фамилии уж точно.

В гараже осматриваем машину уже более тщательно. Бейбут повесил освежитель воздуха в виде ёлочки и попытался поменять набалдашник.

— Нехорошо, что царапина на видном месте, — перекрашивать всю придётся, — авторитетно заявил Илья. — Либо царапину закрасить, но будет плохо.

— Аэрографию сделаю, пока только не решил какую картинку. Может медведя, может на боксерскую тему, — рассказываю я свою задумку.

Я думал, придётся объяснять что это, ан нет! Аэрографы сейчас продаются даже в канцтоварах, рублей тридцать стоят, белорусские. И у Илюхи и у Бейбута нашлись знакомые, которые работают на покраске с ними!

— Надо медведя сделать такого с открытой пастью. На ногах стоящего, будто рычит! — предлагает Бейбут, вставая со стула в гараже