Императорский маг - Владимир Лошаченко

На мостике флагмана "Санта-Мария" собрались на последнее совещание перед боем трое: голландец, адмирал Хьюго Шапенан, француз, мальтийский рыцарь, губернатор Тортуги Тимолеон де Шантенэ и испанец, адмирал Карлос де Сеспедес. Случай уникальный — эти трое никогда в жизни не должны встречаться в мирной обстановке, тем более выступать единым фронтом. Но судьба-злодейка иной раз такие коленца откалывает, что только диву даешься. Морские вояки — не хитровыделанные политики, говорили конкретно и по делу. Для подавления береговых батарей решили послать сотню вымпелов. Залп двухсот пушек сметет любые укрепления, затем высаживается десант в количестве двух пехотных полков, а это более пяти тысяч солдат, и производит окончательный захват канала. Импульсивный испанец пришпилил расстеленную на столике карту узким стилетом.

— Ваши замечания, господа, по изложенной диспозиции.

Голландец равнодушно пожал плечами, не отрываясь от кружки с забористым ромом. О чем говорить, и так все ясно. Де Шантенэ чисто из духа противоречия (он не переносил испанцев) язвительно спросил:

— Чьи корабли станут обстреливать береговые батареи?

— Кинем жребий, на все воля Божья, — и де Сеспедес благочестиво закатил глаза.

Француз еле сдержался, чтобы не плюнуть в ханжескую рожу хозяина флагмана. Ишь, святошу из себя корчит, у самого здесь гарем из пяти наложниц.

Долго ли, коротко ли, но к обеду сотня кораблей направилась к каналу. Губернатор Тортуги торжествовал: есть, есть правда на земле — жребий пал на испанцев. Корабли, надув паруса, постепенно выстраивались в одну линию, приближаясь к отметке прицельного пушечного выстрела. В это время бывшего корсара отвлек офицер:

— Монсеньор, на горизонте появились два чужака.

Де Шантенэ перевел подзорную трубу в указанном направлении. Действительно, каких-то два серых кораблика двигались в их направлении, но вот они остановились и стали расходиться, словно ставя гигантскую сеть. Отблеск плохого предчувствия мелькнул в глубине сознания и тут же пропал. Француз повернулся в сторону канала — испанцам осталось пройти не более трехсот метров и можно открывать огонь.

Тут русские береговые орудия дали два залпа. Сотня кораблей и десант в одночасье приказали долго жить — на мелкой волне плавали дымящиеся обломки, сундуки, кое-где виднелись головы людей, цепляющихся за деревяшки. Флот в оцепенении замер, переживая разразившуюся трагедию, но коли пришла беда — отворяй ворота. Невероятным образом два корабля-гиганта оказались на расстоянии морской мили, и дальше начался ад. Объединенную армаду расстреливали с берега и с моря. Флагман взорвался в числе первых — снаряд попал в крюйт-камеры. В этот день Франция и Испания потеряли по половине существующих флотов, голландцы — треть. После так называемого сражения в плен попали три тысячи шестьсот двадцать четыре человека. Спасшиеся моряки и солдаты, невзирая на каторгу (а их определили работать на рудники Калифорнии), в молитвах благодарили русских за проявленный гуманизм и великодушие. А могли бы не вылавливать морячков и никто бы не осудил. А ля гэр ком а ля гэр.

…

В августе-сентябре сего же года Европа лишилась некоторых правителей. Первым гикнулся король Франции Людовик XIII, который Бурбон. При поездке в Пале-Рояль почувствовал себя плохо, во дворец привезли уже хладный труп. Врачи констатировали внезапную остановку сердца. Король умер, да здравствует король, хотя по хронологии дата его смерти — 1643 год, протянет на год дольше знаменитого Ришелье.

Кстати, Арман Жан дю Плесси тем же вечером получил записку, таинственным образом оказавшуюся на его рабочем столе в личном кабинете. Она гласила: "Кардинал, не повторяйте ошибок своего покойного короля. Империя неприкосновенна". Ришелье, мужчина не робкого десятка, испытал настоящий страх. Новорусская Империя показала зубы. Трогать ее себе дороже, а когда во второй половине сентября узнал о внезапной кончине молодого Филиппа IV — короля Испании, то похвалил себя за правильные выводы.

В начале октября Амстердам посетил новейший линкор Империи "Русь". Никаких официальных лиц не объявилось, герцог Чижанх с супругой прогуливались по столице Голландии инкогнито. Ночью скоропостижно скончались две важные особы — статхаудер Фредерик Гендрик Нассау и великий пенсионарий Якоб Катс. Спустя два дня "Русь" исчезла с рейда, кончину правителей никто связать с русскими не додумался.

…

Империя к этому времени представляла собой сильное, развивающееся государство. Человеческий дефицит пополнялся по двум каналам. Дети-сироты получили приличное образование и стали основным костяком деловых людей. Часть ушла в армию. В дальнейшем индейские ребятишки после учебы становились крепкими профессионалами. Также по всей Европе шастали агенты Империи, завлекая бедноту на переселение в Америку и Канаду. Причем зазывалы почти не врали, переселенцы действительно попадали в рай — по сравнению с прежней жизнью. Над тобой один господин — император. Плати налоги и честно работай. Все. Правда, был один нюанс, но о нем и предупреждали заранее — принимаешь гражданство Новорусской Империи, становишься русским (юридически). Поток эмигрантов хлынул в тридцатые годы. Принимали далеко не всех, от ворот поворот давали явному уголовному элементу. Латиносов в ограниченном количестве, негров и мусульман никогда. Русские из будущего слишком хорошо помнили их роль в Третьей мировой войне. Население государства выросло в сотни раз. Создали крепкую армию и флот. Благодаря богатым канадским залежам металлов (железу, меди, цинка, свинца) поставили на ноги тяжелую промышленность. Имперская сталь славилась во всем мире, на продажу шла мизерная часть. После Панамского побоища наступил мирный период, продолжавшийся двенадцать лет. За это время сын Ахерона и дочь Чижова поженились и родили им внука, дальше дело застопорилось. Ахерон в свое время сетовал, дескать, у детей нет магического дара, на что Веня резонно отвечал:

— Дар может передаваться через поколение. — И оказался прав. Внук Владимир порадовал в годовалом возрасте, причем в свой день рождения. Вот радость-то у дедушек! Дело было так. Взрослые сгрудились возле колыбели с младенцем, его мама, поставив на край кроватки большой торт с одинокой свечкой, ляпнула:

— Дунь, сынуля, чтобы свеча потухла на счастье.

Народ шутку оценил, заржали-захихикали и тут же прикусили языки. Маленький Вовчик потянул ручонки к торту, огонек со свечи оторвался и поднялся к потолку, где рассыпался разноцветным шаром фейерверка. Первая реакция — квадратные глаза и челюсть до пупа. Женскую половину пришлось отпаивать водой, а дедушки, торжествующе улыбаясь, поспешили к праздничному столу, где врезали водки из запотевших фужеров. Не обращая внимания на кудахтанье женщин, Ахерон с Чижовым бодро прикончили графинчик живительной влаги.

— Ну-с, Учитель, нас можно поздравить.

— Да, Венх. Это праздник души. Дождались наконец. Через годика два начнем приобщать внука к магическим наукам.

— Уважаемый Ахерон, не будьте садистом, не лишайте ребенка детства. Пять лет — самый подходящий возраст, с которого можно начинать обучение.