Анжелика. Маркиза Ангелов - Анн Голон

Ей казалось, что сейчас она упадет без чувств или разрыдается. Она видела, как пальцы мужчины ласкают ее обнаженную грудь, которую он осторожно высвободил из корсажа во время поцелуя.

Анжелика отодвинулась от него и привела в порядок свое платье.

— Простите меня, — пробормотала она. — Вы, наверно, считаете, что я чересчур нервна, но я не знала… не знала…

— Сердце мое, чего же вы не знали?

И так как она молчала, он прошептал:

— Не знали, что поцелуй так сладок?

Анжелика поднялась и прислонилась к балясине беседки. Луна уже уплыла далеко в сторону и теперь желтела над рекой. Наверно, Анжелика находилась в саду несколько часов. Она была счастлива, восхитительно счастлива. Если бы снова можно было пережить эти мгновения, все остальное не в счет.

— Вы созданы для любви, — прошептал трубадур. — Я понял это, едва коснувшись вашей кожи. Тот, кто сумеет разбудить ваше очаровательное тело, дарует вам величайшее наслаждение.

— Замолчите! Не нужно так говорить! Я замужем, и вы знаете это, а супружеская неверность — грех.

— Но еще больший грех, что такая красавица выбрала себе в мужья колченогого сеньора.

— Я не выбирала, он меня купил.

Но тут же Анжелика пожалела об этих словах, потому что они нарушили ее безмятежное счастье.

— Спойте еще, — умоляющим тоном попросила она — В последний раз, а потом мы расстанемся.

Он встал, чтобы взять гитару, и что-то в его походке показалось Анжелике странным, смутило ее. Она пригляделась внимательнее. И вдруг, сама не зная почему, почувствовала безотчетный страх.

***

Пока он пел, пел очень тихо, с какой-то непонятной тоской в голосе, Анжелика внимательно рассматривала его. Еще тогда, когда он целовал ее, ей на один миг что-то показалось в нем знакомым, и теперь она осознала, что именно: в его дыхании смешивались аромат фиалки и своеобразный запах табака… Граф де Пейрак тоже сосал фиалковые пастилки… И курил. Ужасное подозрение закралось в душу Анжелики… И только что, вставая за гитарой, он как-то неловко качнулся…

Она закричала сначала от испуга, а потом от гнева и, в Ярости ломая ветки жимолости, принялась топтать их ногами.

— Нет, это уж слишком, слишком… Это чудовищно… Снимите вашу маску, Жоффрей де Пейрак… Прекратите маскарад, иначе я выцарапаю вам глаза, задушу вас, я вас…

Песня резко оборвалась. Гитара издала скорбный звук и замолкла. Под бархатной маской сверкали белоснежные зубы графа де Пейрака — он хохотал.

Припадая на одну ногу, он подошел к Анжелике. Ее охватил ужас, но с еще большей силой — ярость.

— Я выцарапаю вам глаза, — прошипела она сквозь зубы.

Граф, продолжая смеяться, взял ее за руки.

— Что же тогда останется от ужасного хромого сеньора, если вы еще выцарапаете ему глаза?

— Как бесстыдно вы обманули меня! Вы убедили меня, что вы… Золотой… Золотой голос королевства.

— Но я и в самом деле Золотой голос королевства.

Совершенно сбитая с толку, она смотрела на него.

— А что в этом удивительного? У меня был неплохой голос. Я занимался с самыми прославленными итальянскими маэстро. В наши дни пение — это искусство, принятое в свете. Скажите честно, дорогая, разве вам не нравится мой голос?

Анжелика отвернулась и украдкой смахнула слезы досады, которые текли по ее щекам.

— Но как же получилось, что я до сих пор не догадывалась о вашем таланте, даже не подозревала о нем?

— Я просил, чтобы вам об этом не говорили. А может, вы и не слишком стремились обнаружить мои таланты?

— О, это уж слишком! — повторила Анжелика. Но вспышка гнева уже прошла, и ей самой вдруг захотелось смеяться.

И все-таки до какого же цинизма надо дойти, чтобы толкнуть ее на измену себе с самим собой! Он и впрямь дьявол во плоти! Самый настоящий дьявол!

— Я никогда не прощу вам эту омерзительную комедию, — сказала она, поджав губы и стараясь сохранить достоинство.

— А я обожаю разыгрывать комедии. Видите ли, моя дорогая, судьба не очень баловала меня, и надо мной столько насмехались, что и я в свою очередь жажду посмеяться над другими.

Анжелика невольно с тревогой взглянула на его скрытое маской лицо.

— Значит, вы просто подшутили надо мной?

— Не совсем, и вы это отлично знаете, — ответил он.

Анжелика молча повернулась и пошла прочь.

Он тихо окликнул ее:

— Анжелика! Анжелика!

Он стоял на пороге беседки в таинственной позе итальянского Арлекина, прижимая палец к губам.

— Умоляю вас, сударыня, никому не рассказывайте об этом, даже своей любимой горничной. Если узнают, что я бросаю гостей, наряжаюсь трубадуром и надеваю маску ради того, чтобы сорвать поцелуй с уст собственной жены, меня высмеют.

— Вы невыносимы! — крикнула Анжелика.

Подобрав юбки, она бросилась бегом по песчаной аллее. И, только поднимаясь по лестнице, вдруг заметила, что смеется. В своей комнате она разделась, выдирая застежки и в своем нетерпении исколов себе руки булавками. В постели она долго ворочалась с боку на бок. Тело ее пылало. Сон не шел к ней. Лицо в маске, лицо в шрамах, чеканный профиль — все это одно за другим мелькало перед ее глазами. Какая же загадка кроется в этом непонятном человеке? Ее то охватывало возмущение, то — тут же — воспоминание о наслаждении, которое она испытала в его объятьях, снова погружало ее в негу.

— Вы созданы для любви, сударыня… Наконец она уснула. Во сне она видела глаза Жоффрея де Пейрака, «освещенные пламенем камина», видела, как в них танцуют огненные языки.

Анжелика сидела во дворце, в галерее с венецианскими окнами. Она не знала, как ей быть теперь, как держаться с Жоффреем де Пейраком. Она вернулась из домика на Гаронне утром, но еще не видела мужа. Клеман Тоннель сообщил ей, что мессир граф заперся с мавром Куасси-Ба в лаборатории, где он обычно занимается алхимией. Анжелика в досаде кусала губы. Жоффрей может просидеть там много часов. Впрочем, она и не жаждала его видеть. Ей все равно. Она еще не простила ему его вчерашнюю мистификацию.

Анжелика решила пойти на кухню, где в тот день разливали по бутылкам первую наливку. Стол Отеля Веселой Науки считался самым утонченным во всем Лангедоке. Жоффрей де Пейрак сам принимал участие в составлении меню для своих гостей, и Клеман Тоннель, который, бесспорно, был отличным дворецким, великолепно вел хозяйство.

Однако едва Анжелика вошла в кухню, пропитанную запахами апельсинов, аниса и ароматных специй, как вбежал запыхавшийся арапчонок с вестью, что прибыл мессир барон Бенуа де Фонтенак, архиепископ Тулузский, и хочет видеть госпожу и мессира графа.