Война с демонами. Книга 4. Трон черепов - Питер Бретт

«Шарумы растерзают друг друга, если не обретут общего врага».

Удивительно внятный ответ на фоне последних, туманных, но все равно неопределенный. Кости замерли, не подтвердив его последним перекатом.

Она метнула их вторично.

– Эверам, Создатель Небес и Ала, Дарующий Свет и Жизнь, Твоим детям нужен совет. Будет ли успешным нападение на Лактон?

«Озерный город не удастся взять легко и не проявив мудрости».

Инэвера уставилась на символы. С мудростью в армиях Избавителя было туго.

– Что они говорят? – спросил Аббан.

Инэвера молча собрала кости. Затем сказала:

– Этот вариант не устраняет мятежа под боком и чреват риском, что Джайан вернется со славой и еще большим правом на трон.

Ауру Аббана затопило облегчение. Он решил, что убедил собеседницу.

– Без Джайана тебе будет проще искоренить заговор. Это возможность укрепить твою власть. – Он осклабился. – Быть может, нам повезет и он словит заблудившуюся стрелу.

Инэвера ударила его, расцарапав в кровь, и жирный хаффит слетел с подушек. Лицо исказилось в болезненной гримасе, глаза округлились от страха.

Инэвера наставила на него палец, и кольцо вспыхнуло безвредным, но слепящим меточным светом.

– Как бы он мне не досаждал, думай, что говоришь, хаффит, когда речь идет о моем старшем сыне.

Аббан кивнул, перекатился, скривив лицо, на колени и уткнулся лбом в пол.

– Прошу простить, Дамаджах. Я не хотел оскорбить.

– Если я хоть немного пожалею об этом решении, хаффит, ты пожалеешь тысячекратно. Теперь убирайся отсюда. Скоро соберется совет, и я не хочу, чтобы тебя увидели крадущимся из моих покоев.

Хаффит подобрал костыль и захромал прочь со всей скоростью, какую позволяла больная нога.

Когда за ним закрылась дверь, Инэвера снова склонилась над костями. Она справлялась о судьбе мужа лишь на исходе дня, но больше не могла ждать. Последняя диверсия и безумный план Аббана угрожали изгнать из памяти наступивший первый день Ущерба. Уподобься он предыдущему, ее народу повезет, если люди выживут без Ахмана.

– Эверам, Создатель Небес и Ала, Дарующий Свет и Жизнь, Твоим детям нужен совет. Что принесет Дару Эвераму новый Ущерб и как нам подготовиться?

Она встряхнула кости, бросила их и прочла ответ легко, как книжную страницу:

«В этот Ущерб Алагай Ка и его князьки не придут в Дар Эверама».

«Странно». Она всмотрелась в остальные символы и вздрогнула. Впервые за минувшие недели, в единственный день, когда она не спросила об участи Ахмана, кости приоткрыли завесу тайны.

И мир ее рухнул.

«Они намерены осквернить тело Шар’Дама Ка».

С безопасного места за маленьким письменным столом в тени Трона черепов Аббан наблюдал за закрытым кругом советников: Асомом, Асукаджи, Альэвераком и Джайаном. Открытый круг, включавший всех двенадцать дамаджи, не собирались звать, пока Инэвера не займет свое место, а внутренняя дискуссия не закончится. Аббан уже слышал, как старцы лаются снаружи.

Оба круга игнорировали Аббана, пока он не заговаривал, а кое-кто и тогда старался не замечать хаффита. Аббан был достаточно умен, чтобы поощрять это, и говорил, только будучи спрошенным, – редкие случаи после исчезновения Ахмана.

Инэвера надолго застряла в своих покоях. Что, в бездне Най, ее задержало? На улицах возникали волнения, и дамаджи дошли до ручки…

– Сначала они ударили ночью, – крикнул Альэверак, – а теперь – в первый день Ущерба, оскверняя кости наших героев и сам храм Эверама! Это неслыханно!

– Ничто не случается, не будь на то воля Эверама. – Руки дамаджи Асукаджи скрылись в широких рукавах: он взял себя за локти, как делал, когда им с Асомом приходилось стоять врозь. Гладкое лицо вождя крупнейшего племени Красии выдавало мальчишку не старше восемнадцати. – Это знак, которым нельзя пренебречь. Создатель гневается.

– Это результат миндальничания с чинами после их трусливых нападений на шараджи! – возразил Джайан. – Показав слабость, мы только подстегнули их к дальнейшей агрессии.

– В кои веки я согласен с братом, – сказал Асом. – Нападение на Шарик Хора не может остаться безнаказанным. Эверам требует крови.

«Эверам, – взмолился Аббан, записав эти слова, – пошли мне чашку кузи, и я отдам одну жену дама’тинг».

Но Создатель, как всегда, не услышал Аббана. Все они – Джайан, Асом, Асукаджи – были детьми, которым навязали роли, не соответствовавшие их опыту. Им следовало еще десятилетия направляться Ахманом. Вместо этого на их плечи могла лечь судьба мира.

Аббан подавил дрожь.

– Он получит ее целое море.

Никто не заметил, как из своих покоев вышла Дамаджах. Даже Аббан, хотя она остановилась в паре шагов от него. Он глянул на нее мельком, но этого хватило, чтобы заметить свежий макияж, который, впрочем, не полностью скрыл припухлость вокруг глаз.

Дамаджах плакала.

«Борода Эверама! – подумал он. – Что на Небесах, Ала и в бездне Най способно заставить эту женщину плакать?» Кого-то иного Аббан попытался бы утешить, но Дамаджах слишком уважал, а потому вернулся к пергаменту и притворился, что ничего не заметил.

Остальным, невнимательным, прикидываться не пришлось.

– Нашла ли ты наконец мятежников, матушка? – спросил Джайан.

Аббан не обладал способностью Ахмана читать в сердцах, но это умение вряд ли требовалось, чтобы узреть нетерпеливый блеск в глазах юного шарум ка. Джайан был готов праздновать тройную победу. Во-первых, он оказался прав, а все соперники – нет; во-вторых, ему предстояло снискать славу после подавления бунта; в-третьих же, победила его жестокая натура, уже смаковавшая предстоявшие чинам боль и страдания.

– Мятежники – марионетки. – Инэвера задумчиво покатала кости в горсти. – Истинные враги наводнили наши житницы паразитами.

– Кто, матушка? – Джайан не сумел скрыть жадного нетерпения. – Кто виновен в этих трусливых атаках?

Инэвера извлекла из костей каплю энергии, и те зажглись. Они осветили ее лицо зловещим светом, который слил ответ с волей Эверама.

– Лактон.

– Рыбаки? – поразился Ашан. – Они осмелились нанести нам удар?

– Лиша Свиток предупредила их, что мы можем напасть уже весной. – Инэвера не удержалась и подпустила в голос яда, назвав имя соперницы. – Нет сомнения, что докмейстеры хотят учинить беспорядки, чтобы наши войска остались дома.

Это было абсолютно правдоподобно, хотя и целиком лживо – по крайней мере, насколько знал Аббан. Он подавил улыбку, когда совет без колебаний принял обвинение.