Века перемен. События, люди, явления: какому столетию досталось больше всего? - Ян Мортимер

Иммануил Кант называл Просвещение способностью думать самостоятельно, не завися от условностей и догм. Учитывая такое широкое определение, трудно удивляться, что термин действительно использовали весьма широко. Часто Просвещение считают синонимом всех изменений, которые отличают беззаботный, элегантный мир романов Джейн Остин от темных глубин XVII в., в котором еще жгли ведьм. Это интеллектуальная «корзина», в которую без разбора бросают научные идеи и рационалистские теории, появление политической экономии и спад суеверий. Если пользоваться таким общим определением, то эпоха Просвещения началась с Фрэнсиса Бэкона и Галилея в начале XVII в., включила в себя всю Научную революцию и закончилась лишь после падения Наполеона в 1815 г. Но это определение явно слишком расплывчато, а временной период слишком длителен. Таким образом, для целей этой книги я рассматриваю две интеллектуальные перемены, часто считающиеся важными чертами эпохи Просвещения, – либерализм и экономическую теорию – по отдельности.

В сердце эпохи Просвещения лежала 28-томная «Энциклопедия», вышедшая в Париже под редакцией Дени Дидро и Жана Лерона д'Аламбера. Это произведение, печатавшееся почти двадцать лет (1752–1771), напоминало вечный огонь, вокруг которого, словно мотыльки, собирались гении – среди них Монтескьё, Вольтер, Жан-Жак Руссо, Тюрго и Луи де Жокур (который собственноручно написал четверть всей «Энциклопедии»). Но весь проект представлял собой нечто намного большее, чем просто сумму своих частей: то была попытка поставить отношения человечества с природой на чисто рациональные рельсы, без обращения к магии, суевериям или религии. Разделив все знания на три ветви – память, рассуждение и воображение, – редакторы создали таксономию, в которой не осталось места для таких вопросов, как божественная воля или духовное заступничество. Их цель можно описать одним термином, которому посвящался весь этот титанический труд, – понимание.

В основе стремлений редакторов и авторов лежала самовоспроизводящаяся концепция общественного прогресса. Тюрго объяснил это в своем «Философском обзоре последовательного развития человеческого разума» (1750). Он начал с предпосылки деизма – что Бог являлся «первым движущимся» во Вселенной; эту концепцию впервые предложил Фома Аквинский в XIII в. в качестве доказательства существования Бога. На языке Просвещения Бог – это великий часовщик, который однажды «завел» мир, а затем оставил его в покое. Человечество постепенно вышло из естественного состояния и прошло три этапа – охотников-собирателей, скотоводов и земледельцев, – прежде чем наконец добраться до четвертого и последнего этапа – торговцев. Переходы от одного этапа к другому осуществлялись благодаря возможности накапливать все больше сельскохозяйственных и производственных излишков. Для Тюрго доказательством того, что это именно «прогресс», стал тот факт, что человечество постоянно пополняет свои запасы знаний. Таким образом, человечество будет продвигаться дальше вечно, рассуждал он, потому что любопытство заложено в нашей природе.

Прогресс можно было применить и к политической теории. Монтескьё, Вольтер и Руссо были впечатлены конституционной монархией, установившейся в Англии в 1688–1689 гг. Вольтер провел три года в Англии в политической ссылке, за это время изучил английский язык и очень полюбил страну. «Как мне нравится английская смелость! – писал он в письме о “Сказке бочки” Джонатана Свифта (1704). – Как мне нравятся те, кто говорят то, что думают![133]» К сожалению для него, он еще и очень любил английскую теорию государственного устройства и был настолько против французской абсолютной монархии, что после его возвращения во Францию королевский палач сжег экземпляр его «Философских писем» (1734). Вольтер понял намек и снова покинул Париж. После этого он получил репутацию вольнодумца и бунтаря – несмотря на то, что в 1740-х гг. работал официальным королевским историографом. В 1760-х он стал интересоваться делами различных жертв государственного притеснения, публикуя эссе и трактаты в защиту тех, кого несправедливо пытало и убивало государство. Эти акты морального возмущения вкупе с феноменальным успехом его повести «Кандид» (1759), в которой он насмехался над оптимистической философией «Теодицеи» Лейбница и жестко критиковал церковь и правительство, превратили его в заступника свободы и знаменитость национального уровня.

Еще жестче критиковал общественное неравенство современник Вольтера Жан-Жак Руссо. Как и у Гоббса и Локка в предыдущем столетии, отправной точкой для Руссо в его труде «О происхождении неравенства между людьми и о том, согласно ли оно с естественным законом» (1754) стало человечество в естественном состоянии. В отличие от Гоббса, который считал, что «естественный человек» не знал о морали и, соответственно, не мог не быть грешен, Руссо заявлял, что в естественном состоянии человек не является ни нравственным, ни безнравственным, но по сути своей добрым, потому что зла, порожденного обществом, не существовало, и оно не могло искушать его. У «естественного человека» Руссо не было языка, которым он мог выразить ненависть. «Дикаря» интересовало только самосохранение и обеспечение себя едой, сном и женским обществом. Он не понимал, что такое смерть. Соответственно, современному читателю «естественный человек» Руссо кажется довольно-таки беззаботным товарищем. Но ему приходилось бороться с плохой погодой и угрозой со стороны диких зверей – не только ради себя, но и ради других людей. Руссо сделал из этого следующий вывод:

В своем самом влиятельном труде, «Общественный договор» (1762), Руссо попытался понять границы свободы внутри общества. Книга начинается со знаменитых слов: «Человек рождается свободным, но повсюду он в оковах. Иной мнит себя повелителем других, что не мешает ему быть рабом в большей еще мере, чем они». Затем Руссо утверждает, что государство несправедливо, если неоправданно подавляет свободу личности. Чтобы государство было легитимным, оно должно состоять из двух элементов: суверенной власти, представляющей всех людей, выражающей их общее желание и составляющей законы, и правительства как отдельной организации, которая следит за выполнением этих законов и воли народа. Для Руссо было важно, чтобы люди участвовали в управлении страной, а не просто были в нем представлены. Все, что государство требует от человека, должно исполняться немедленно и без вопросов, но любое требование, не отвечающее воле народа, будет несправедливо. Государство обеспечивает владельцу собственности право владения. Книга оказала огромное влияние. Труды Руссо и Вольтера содержали интеллектуальную аргументацию в пользу либерализма и демократии и, таким образом, стали сильнейшим теоретическим обоснованием для Французской революции. Что интересно, оба философа умерли в 1778 г. буквально в течение нескольких недель: Вольтер – 30 мая, Руссо – 2 июля.