Чарлстон - Александра Риплей

Неду Пеннингтону было двадцать шесть лет. В Филадельфии юные девушки охотно улыбались ему: он получил хорошее воспитание и образование и был единственным сыном богатого банкира. Но никто не улыбался так, как Лавиния Энсон. Ее пухлые губы каким-то чудом образовывали три уголка, когда девушка улыбалась; в них было нечто особенное, как и в ямочке на щеке, и в больших голубых глазах, смотреть в которые было мучительно, – они словно что-то обещали, хотя он не воспринимал это как обещание и даже не задумывался, что за этим кроется. Никогда прежде Нед не слыхал нежного голоса уроженки Юга и не подозревал, как прочны силки обожания, которым юные чарлстонки отвечают на превосходство мужчины. Никогда прежде Эдвард Пеннингтон Третий не отлучался надолго из родного дома. Обучали его домашние учителя, и по Европе он путешествовал с пожилым священником. Его обескураживал образ жизни южан, они казались ему склонными к праздности. Конторы не придерживались постоянного распорядка работы, слишком много внимания уделялось развлечениям. Пинкни извинялся, что они не могут пригласить его на один из вечеров, которые постоянно устраивались в городе, а Лавиния настаивала, что надо устроить собственный праздник специально ради Неда. Однажды Мэри Трэдд села за фортепиано, чтобы молодежь могла потанцевать. Нед был ошеломлен. Он был потрясен собственными мыслями, когда, танцуя с Лавинией, чувствовал под рукой ее тонкую талию и вдыхал аромат мягких волос, тогда как пальцы девушки касались его затылка.

Наконец работа подошла к завершению. Он отослал мисс Эдвардс все книги, которыми та снабдила его, в уверенности, что теперь достаточно знает о фосфатах, чтобы судить об отложениях в Карлингтоне. Ему не терпелось туда поехать. Нед закрыл последнюю книгу учета и взглянул на массивные золотые часы. Он сидел за столом в кабинете Пинкни и ожидал его с минуты на минуту. Им предстояло составить расписание поездок на плантацию. Пинкни предлагал подождать до Четвертого июля. У рабочих в этот день праздник. Отпраздновав, они будут охотнее отвлекаться от работы и отвечать на вопросы Неда. Нед воспринимал эти отговорки как типичную южную медлительность. Сегодня только двадцать девятое июня. Какой смысл ждать еще пять дней? Молодой человек снова взглянул на часы. Пинкни явно опаздывал.

Через два квартала в складской конторе Пинкни также поглядывал на часы. Он досадовал, что Нед опаздывает, но не слишком тревожился. Наверное, заблудился, решил Пинкни. Бедняга усваивает все с таким трудом, наверное, ищет дорогу, ведь он был на складе всего два раза. Он гадал, почему Нед переменил место встречи, ведь они должны были встретиться в конторе в офисе. В записке ничего не объяснялось. Ну да неважно. Пинкни прислонился к стене, непринужденно скрестив длинные ноги. Он старался не думать о Пруденс Эдвардс.

Коляска Джошуа Энсона остановилась у входа в небольшое здание конторы.

– Отнести другую записку, мисс Лавиния? – спросил Джереми.

– Нет, спасибо. Подожди меня немного. Я поднимусь ненадолго к мистеру Трэдду.

– Но мистер Пинкни в Арсенале. Когда я относил письмо, джентльмен у двери сказал, что мистер Пинкни там.

– Предоставь мне самой беспокоиться о том, где сейчас мистер Пинкни, – засмеялась Лавиния. – Твое дело ждать здесь, пока я не вернусь.

– Мисс Эмма будет сердиться, если я вовремя не подъеду с коляской. Она приглашена к чаю. О поездках по конторам ничего не говорилось.

– Помолчи. Мама не будет никого ругать, если ни о чем не узнает. Жди меня и ни о чем не беспокойся.

Лавиния поправила прическу и ступила на мостовую.

Поднимаясь по лестнице к дверям конторы, она стянула с рук митенки. Облизнув губы, девушка открыла дверь.

– Здесь ли мистер Трэдд? Ах, кого я вижу! Мистер Пеннингтон. Какая приятная неожиданность!

Лавиния протянула ему пахнущую духами полуобнаженную руку. Нед принял ее, чувствуя, как лицо у него начинает гореть. Он склонился над маленькими пальчиками, охватившими его руку, затем выпрямился. Лавиния помедлила, и наконец пальцы ее неторопливо разжались. Открыв веер, Лавиния вяло помахала им.

– Здесь, наверное, душно. Не понимаю, отчего я вся горю.

Нед бросился к полуоткрытому окну, больно ударившись ногой об угол стола. Пока он стоял спиной к ней, Лавиния быстро подошла к столу. Теперь девушка была между Недом и стулом для посетителей. Нед повернулся – веер заколыхался сильней.

– Вы так добры, мистер Пеннингтон, – сказала девушка слабым голосом. – Мне необходим глоток свежего воздуха. – Веер плавно колыхался. – Можно, я на минуточку присяду?

Нед ринулся к ней. А вдруг она упадет в обморок? Он чудовище, что сразу не предложил ей сесть. Ему хотелось сказать «пожалуйста», но он только закашлялся и жестом указал на стул. Лавиния повернулась, и рука Неда нечаянно коснулась ее груди. К счастью, девушка ничего не заметила. Шурша нижними юбками, она плавно опустилась на стул и откинулась на спинку. Рука Неда все еще лежала на стуле, который он поддерживал для Лавинии. Девушка вздохнула.

– Простите меня, – пробормотал Нед, – я не думал, что…

Лавиния резко наклонилась, и ему пришлось сделать шаг назад. В руке он чувствовал покалывание. Казалось, она жила своей собственной жизнью: трепетала и жаждала вновь коснуться мягких округлостей, ощущение которых все еще владело им.

– Ах, не извиняйтесь, мистер Пеннингтон. Я сама виновата. Пинкни – мистер Трэдд, я хочу сказать – всегда ругает меня за неловкость.

– Позвольте не согласиться, мисс Энсон. Танцевать с вами все равно что плыть на облаке.

Лавиния взглянула на него, широко раскрыв глаза. Затем она опустила их, глядя на лежащий на коленях веер. Девушка улыбнулась – ее улыбка напоминала изогнутый лук: около рта показалась ямочка. Нед Пеннингтон почувствовал, что у него подкашиваются колени. «О Боже, – подумал он. – Как бы мне хотелось коснуться кончиком языка этой ямочки. Я идиот, должно быть». Смех Лавинии проник сквозь туман его растерянности.

– Не говорите так, мистер Пеннингтон. Вы вскружите мне голову.

Она мельком взглянула на его вспотевшие виски и жаждущие глаза и вновь опустила чуть вздрогнувшие ресницы.

– Если я расскажу мистеру Трэдду, что вы заигрываете со мной, он очень рассердится. – Снова ямочка. – Хотя наша помолвка условна, все же существуют правила, которым необходимо следовать. – Тяжелые ресницы неспешно поднялись: Неду необходимо было дать время, чтобы он усвоил ее слова. И вот глаза ее – огромные, невинно-голубые – пристально взглянули ему в лицо.

– Я… я ничего не слышал… – запинаясь бормотал Нед.

– Вы хотите сказать, что ничего не знаете? Разумеется, откуда вы можете знать? – Глаза Лавинии наполнились слезами. – Шла война. И был один юноша, я была тогда совсем молода, девочка с косичками, но я обожала его. А когда его убили, сердце мое разбилось. Ведь и у молоденьких девушек есть сердце.

Слезы задрожали, и на щеки Лавинии выкатились две крупные капли. Одна медленно скатилась к углу дрожащего рта. Девушка бодро, быстро улыбнулась – и капля оказалась в ямочке. У Неда пересохло во рту.