Не вспомню - Джессика Броуди

Она глубоко вздыхает и выпрямляется во весь рост.

– Мы сразу же отказались от обычных путей, которые ученые пробовали на протяжении многих десятилетий: от гипотезы существования во Вселенной пространственно-временных туннелей, от достижения скорости, превышающей световую, и тому подобного. Мы подошли к проблеме с позиций генетики.

– Генетики? – повторяю я. – Вы подразумеваете, что существует ген, который позволяет переноситься в другое время?

– Трансессироваться, – поправляет Максер с почти игривой улыбкой. – Но ответ – да, ген трансессии действительно существует. И мы смогли выделить его всего за несколько быстротечных лет работы. Однако нам никак не удавалось успешно применить его на подопытных животных. Мы начали с того, что имплантировали ген мышам, пытаясь отправить их в будущее всего на несколько секунд или же просто мгновенно переместить в другой угол лаборатории. Но они оставались на прежнем месте. И все до одной через несколько недель умерли. Ген в буквальном смысле пожрал их организмы изнутри. – Короче, нам, скажем так, не удавалось добиться сколько-нибудь заметного прогресса, и руководство «Диотеха» уже готовилось прекратить финансирование проекта. Теперь я понимаю, что должна была просто согласиться с ними.

– Но не согласились, – замечаю я. – О чем свидетельствует тот факт, что мы обе сейчас находимся здесь.

Максер с мрачным видом кивает.

– Увы, но так и случилось. – Она складывает ладони перед собой и начинает расхаживать рядом со столом. – Однажды я осталась в лаборатории одна на всю ночь и совершила основополагающее открытие. Мне стало понятно, почему ген не срабатывал, в чем состояла наша ошибка. Причем уверенность в правильном решении проблемы оказалась во мне настолько сильна, что я сразу же ввела ген себе самой, не протестировав его больше ни на ком. И мне удалось отправить себя во времени на две минуты вперед.

– Трансессировать себя, – поправляю я с той же игривой улыбкой.

Она усмехается.

– Разумеется, вы правы. Вот только я уже тогда испытывала большие сомнения в подлинных целях, которые преследовала компания. И в людях, отвечавших за принятие всех важных решений.

– Людях? – эхом отзываюсь я. – Но я полагала, что Аликстер – президент корпорации.

– Так и есть, – подтверждает Максер. – Но только на бумаге. У меня же зародились подозрения, что все намного сложнее. На самом деле за ниточки дергали другие. Личности гораздо более могущественные и опасные, чем даже Аликстер.

– Что послужило основанием для подозрений? – спрашиваю я.

– «Диотех» начинала с малого. Компания из пяти сотрудников, работавшая в лаборатории, оборудованной в подвале дома доктора Рио. А потом вдруг началось массированное вложение капиталов. Причем Аликстер откровенно скрывал как источник происхождения денег, так и цели, на которые их выделяли. Но не успела я оглянуться, как нас уже перевели в огромный комплекс, построенный на краю света. На работу приняли сразу сотни ученых и огромное число вспомогательного персонала. Охрана и меры безопасности приобрели гротескные масштабы. Мы не могли никуда войти без того, чтобы наши отпечатки пальцев не подвергались предварительному сканированию. Нам не позволялось покидать территорию комплекса без особого разрешения или вступать в контакт с представителями внешнего мира, которые не были включены в специальный список посвященных. Даже все наши разговоры между собой записывались. Все это навевало… жутковатые мысли.

Взгляд Максер в задумчивости устремляется куда-то в потолок, но она стряхивает с себя оцепенение и продолжает:

– Только после передислокации на новое место были предприняты очень дорогие амбициозные (и стоит ли добавлять – совершенно секретные) исследования, подобные моему проекту «Белый цветок» и тому, в результате которого появилась ты. Я точно знала, что Аликстер никогда не смог бы самостоятельно финансировать подобные работы. А это означало, что некто – или скорее некая заинтересованная группа лиц – спонсировали нас.

– Вы что-нибудь знаете о проекте, в ходе которого была создана я? – вырывается у меня нетерпеливый вопрос. – Например, какие эксперименты они ставили на мне? Или хотя бы зачем?

Но Максер лишь качает головой.

– К сожалению, нет. Твой проект входил в число наиболее конфиденциальных. Только Рио и Аликстер имели к нему полный допуск. Больше никто на территории комплекса представления не имел, что рядом с нами живет первое человеческое существо, целиком созданное с помощью методов биологической инженерии. По правде сказать, я узнала о тебе относительно недавно. Но не скрою, перспективы не рисуются мне радужными. Аликстера интересует только одно: деньги. А тех, на кого он работает… Одному богу известно, что движет ими. Но по каким бы причинам они тебя ни создали, я уверена, цели они преследуют далекоидущие. Тобой дело не ограничится.

– Как вас понимать? – спрашиваю я едва слышно.

– Подумай сама. Зачем искусственно создавать совершенное во всем человеческое существо, если держать его затем целыми днями под замком? Ясно же, что они потратили триллионы долларов не только для того, чтобы любоваться безупречной красотой твоего лица. А если сейчас они готовы на все, лишь бы вернуть тебя, то, значит, связанный с тобой проект еще не завершен. У меня тревожное чувство, что ты – лишь малая часть гораздо более важного и обширного плана.

Я замечаю, как в моей груди возникает острая резь, переходящая в боль. Мне хочется бежать. Бежать далеко. Мой взгляд мечется по скудно освещенному помещению в поисках выхода, но единственная дверь, которую я вижу, заперта на крепкий стальной замок. Я усилием воли принуждаю себя оставаться на месте и глубоко дышать. Размеренное чередование вдохов и выдохов оказывает успокаивающее воздействие, но не может унять моего волнения полностью. Я лишь обретаю часть утраченного хладнокровия.

Максер продолжает мерить комнату шагами.

– Итак, как я уже сказала, к моменту, когда я самостоятельно встала на верный путь в своих исследованиях, у меня появились сомнения в том, что представляет собой обновленная корпорация «Диотех». И я всерьез задумалась о том, каким образом будут использованы результаты моей работы. А ведь я с самого начала работы над проектом «Белый цветок» постоянно размышляла, чего можно добиться, располагая такой технологией, как трансессия. Какие последствия будет иметь подобное открытие, особенно если попадет не в те руки? Видимо, в глубине души я никогда не верила, что сумею добиться успеха. И все же я его добилась. И с того самого момента на меня тяжким бременем легла мысль о том, что если я передам результаты своей работы Аликстеру, то никогда не узнаю, кто именно воспользуется плодами моего труда. И если случится нечто ужасное, ответственность падет на меня. Мне снились кошмарные сны. Я просыпалась среди ночи, когда мне грезилось, что Гитлер победил во Второй мировой войне или что на планете воцарилась «ядерная зима», потому что кто-то намеренно изменил естественный ход исторического развития. Этого я допустить не могла. И тогда я уничтожила все доказательства успеха своего эксперимента, написала завершающий отчет, в котором приводила данные прежнего, содержащего ошибку гена, заявляла, что трансессия в принципе невозможна, и рекомендовала свернуть все работы в этом направлении. А потом исчезла и с тех самых пор вынуждена скрываться.