Тайная война против СССР и России. Начальник 1 отдела по борьбе с терроризмом УБТ ФСБ РФ о лихих 90-х - Александр Платонов

После новогодних праздников по команде тайного вашингтонского режиссёра в России развернулась невидимая по масштабам информационная война, подготавливающая условия для завершающего удара по советской конституции и власти. Все свои провалы и царившую в России страшную разруху власть умело приписывала оппозиции в лице Хасбулатова, ловко играя на национальных чувствах большинства простого народа. Тот, будучи по крови горячим кавказцем, хоть и предпринимал вместе с депутатами запоздалые, но разумные меры по восстановлению экономики, периодически срывался и давал повод журналистской братии создать себе негативный образ (имидж). В общем, и власть, и оппозиция перешли к подготовке завершающей атаки друг на друга. Ну, а на нашем фронте борьбы пока только с организованной преступностью (терроризм мы держали в узде и его втянут в страну чуть позднее) подобная драка законодательной и исполнительной власти между собой весьма устраивала лишь лидеров криминалитета.

Где-то в средине января вновь пригласил к себе начальник УБТ генерал Коваленко и в конце деловой беседы вдруг заявил: «Александр Михайлович! Как Вы отнесётесь к предложению возглавить ведущий отдел моего хозяйства?». Не стал лукавить, что такое его заявление было для меня приятным (ценят), но попросил день-два на размышление. Дело нешуточное, хотя трудностей не боялся, поэтому следовало всё обдумать. Да и со своими коллегами, ставшими товарищами по работе, необходимо обсудить и взвесить. Коваленко со мной согласился и попросил на следующий день дать ответ – время не терпит. Вышел от него и сразу прорвался на приём к Трофимову. Когда ему сообщил о предложении Коваленко, то в ответ услышал такую ругательскую тираду, что у меня уши онемели. Популярно и кратко Анатолий Васильевич заявил, что сильно на меня рассчитывает и скоро сам предложит вышестоящую должность в УБКК, предполагающую и дальнейший рост, вплоть до начальника Службы. На следующий день позвонил генералу Коваленко и сообщил ему о своём разговоре с Трофимовым. В ответ начальник УБТ только и сказал: «Жаль». Буквально через день-два вызывает к себе начальник кадров УБКК полковник Баранов[273] и в грубо-раздражённой форме вдруг заявляет, что я совершил ошибку, отказавшись от предложения Коваленко. Мол «кадровое колесо» закрутилось, и я только мешаю их отлаженной работе. На мои попытки как-то оправдаться тем, что генерал Трофимов был против перехода в УБТ, обещая мне, скорое продвижение внутри управления, Баранов выдал перл: «Лично я не вижу перспектив для Вашего дальнейшего роста у нас! Поэтому лучше попытайтесь дезавуировать свой отказ у Коваленко». Сдержав себя от такой наглости и угрозы кадровика, позвонил Трофимову, но за него ответил дежурный, сообщивший, что начальник будет две недели находиться в госпитале на плановой профилактике. Тогда собрал «совет старейшин» своего отдела из числа старших оперов, поделившись с ними дилеммой создавшегося положения, когда «жалует царь, да не жалует псарь».[274] Помню, Соболев и Родин высказались за то, чтобы я согласился на вышестоящую должность, а в дальнейшем выразили надежду снова работать вместе. Сделав для себя выбор, договорился и пришёл на беседу с генералом Коваленко. Тот вначале негативно отнёсся к моим «шараханьям», но, услышав суть причин, сказал: «Надеюсь, мы вместе сработаемся, а Ваши колебания и сомнения пусть останутся в прошлом». После разговора с Коваленко побеседовал с его начальником отдела кадров полковником В. В. Овчиниковым. Вяло, выслушав меня, начальник ОК пообещал ускорить процесс перевода.

Вернувшись в свой отдел, меня тут же закружил хоровод реализаций незавершённых дел, операций по захвату преступников и другой работы. В это время даже свадьба дочери, которая организационно полностью легла на плечи супруги, не смогла сбить с набранного ритма. К тому же пришло известие об аресте одного из известных в стране бойцов рукопашного боя Ершова, помогавшего нам в отдельных случаях в борьбе с проявлениями «ОП».[275] Занимаясь патриотическим воспитанием молодёжи, он вместе с сыновьями организовал всероссийскую сеть спортивных клубов, готовивших из призывников настоящих защитников нашей Родины. Однако мафия не дремала, и в ответ на его решительный отказ платить им дань, через свои коррумпированные связи в милиции осуществили комбинацию, спровоцировав Ершова на жёсткие защитные действия. В результате он в одном из крупных сибирских городов оказался под следствием. Своих коллег и товарищей, борющихся с преступностью, у чекистов не принято бросать. Поэтому с санкции генерала Трофимова я дошёл до 1-го заместителя генпрокурора России, а затем и Прокурора Москвы, но вовремя добился того, что Ершову изменили меру пресечения и разрешили вернуться в столицу. Ведь по полученным данным, боевики «наехавшей» на него ОПГ, планировали его физическое устранение. Ты можешь быть хоть самым сильным человеком на свете, но когда в камере СИЗО ночью во время сна тебе вставят в ухо заточку, не почувствуешь как «улетишь на небеса». По возвращению в Москву Ершова, назначил ему встречу, чтобы обговорить дальнейшие варианты не только его поведения на следствии, но и разработки пытающихся обложить его рэкетом членов ОПГ. Когда он зашёл в обговорённое нами кафе, я с трудом узнал в бывшем чемпионе страны Ершова. Передо мной стоял сгорбленный и обозлённый великан, свирепо оглядывающий окружающих. Моё радостное рукопожатие и попытку дружески обнять, он нервно и резко оборвал, а затем ошарашил холодным душем обвинений. По словам Ершова, в СИЗО сокамерники обсуждали обстоятельства его ареста и пришли к выводу, что он стал жертвой провокации органов безопасности (хорошо и спаянно работала местная милиция и бандиты). После чего он встал и сказал: «Спасибо за организованный мне полугодовой «отдых». Хотел бы врезать Вам в сопатку, но боюсь убить! Поэтому прощайте! Впредь буду умнее». Выдержав внезапную психическую атаку, я с трудом уговорил Ершова присесть и выслушать меня. Кратко рассказал о своих мытарствах в прокуратуре, помогая выйти на свободу, как связывался с сибирскими чекистами, чтобы спасти ему жизнь. В конце заявил: «Действительно Вам надо поумнеть, чтобы в будущем научиться отличать льстивого врага, подставленного в камере, от друзей, которые никогда не предают. Могу заверить, что органы МБ без Вас обойдутся, а вот как Ершов с таким отношением к людям будет дальше жить, не знаю». В глазах моего собеседника я увидел растерянность от сказанного, но дальше беседовать с ним желания не было. Сухо простившись, мы расстались. Правда, через некоторое время Ершов позвонил и извинился за свои незаслуженные обвинения. Вот такая чекистская доля. Сделал добро и человеку возможно жизнь спас, а в ответ вместо благодарности угроза врезать по лицу.

В средине февраля Анисимов вызвал меня вместе другим заместителем Вагановым на доверительный разговор. Втроём обсудили архи важный вопрос психологического состояния сотрудников отдела, большинство из которых работали на износ. Такую сверхчеловеческую нагрузку не каждый выдержит и если нам вовремя не принять меры, могут быть тяжёлые последствия и срывы. Вспомнили и самоубийство молодого сотрудника отдела старшего лейтенанта Решетникова, который на почве временных неудач в работе, а также неурядиц в личной жизни, застрелился из пистолета.[276] Военно-спортивную подготовку мы тогда наладили, но этого было мало. Дополнительно я предложил организовать накануне Дня Советской Армии и ВМФ выезд сотрудников отдела на выходные вместе со своими семьями в дом отдыха МБ РФ «Москвич». Тут же составили списки желающих и отправили письмо на имя начальника Медицинской службы министерства. Разместившись в двух деревянных корпусах «Москвича», наша дружная команда, говоря на языке нынешней молодёжи, оттянулась на полную катушку. В первый вечер все собрались в нашем с женой Ниной и сыном номере, где подполковник Александр Клочков под гитару вместе с супругой Людмилой исполнили попурри множества славных советских песен из кинофильмов. После нескольких «рюмок чая», пели хором уже все присутствующие. Из тесного номера перебрались в холл второго этажа, устроив танцы под магнитофон. Утром следующего дня такая же дружная команда из московского управления сделала нам вызов – померяться силами в игре футбол на заснеженном поле пруда. С учётом поддержки членов семей отдела (свистели даже жёны), игра закончилась нашей победой. Уже вечером, когда усталые и довольные возвращались на автобусе в Москву, кто-то затянул и все поддержали ряд популярных русских народных песен. В понедельник на работе ощущался какой-то незаметный ранее дух сплочённости и энергии. Сотрудники отдела, которые по тем или иным причинам не смогли с нами поехать, с завистью спрашивали: «Вы что? Допинг приняли? Носитесь, как угорелые!».