Ты мой трофей  - Юлия Динэра

– Стоять.

Мужчина поймал меня за руку и дернул на себя, так что я впечаталась в его горячее, пахнущее безумием и красителями тело. Боже, помоги.

Как вообще разговор о коте мог перейти в это? Прости, Оболтус.

– Мне лучше уйти. Правда.

– Мне бы хотелось того же. – Он говорил так близко, что я чувствовала дыхание на своей коже, и пальцы бережно заводящие волосы мне за ухо, заставляли трястись, то ли от ужаса, то ли сама не знаю от чего. – Но когда я думаю, о том что ему позволено. О том, что он трогал тебя, мне хочется только две вещи: размазать тебя по этому полу или оттрахать, как самую грязную потаскуху. Тебе понравилось целоваться с моим братом?

Я нахмурилась и, что-то огненное окатило меня с ног до головы. Словно в адский котел упала. Оперативная слежка, потрясающе! Но дело было не в этом. Меня разозлили его слова, почти каждое из них. Очередное напоминание мне о том, кем я являюсь.

– Да. Понравилось. – Я соврала, и сделала это с поднятой головой, хоть и под ложечкой засосало, я не опустила взгляда, даже когда мужчина схватил меня за лицо и дернул на себя. И что ты будешь делать, трус? Продолжать разглядывать меня, при этом говоря разные гадости? – Его язык такой. Знаешь, он мог бы делать те самые вещи, которые у тебя не очень хорошо получаются. Я думаю, мы даже попро… – Я не успела договорить, рука на моем лице сжалась сильнее, и я даже не до конца понимала, зачем вообще это все сказала. И откуда в моей голове эти вещи?

– Ты омерзительна. – Широкая рука медленно спускается к горлу, сжимая мою тонкую шею. Он бы мог сломать ее, если бы захотел.

– Могу сказать о тебе то же самое.

– Не смей больше встречаться с моим братом за моей спиной. – Мрачно прошептал он, почти мне в губы. Он касался их, когда говорил, безумная мысль сразу же пролегла в моей голове, и я разозлилась на нее и на себя. Мне захотелось сделать что-то с этим, избавиться от дрожи в теле и чувству, словно я плавлюсь, как сыр. Нужно сделать все мерзким, настолько, чтобы меня тошнило от этого человека. Он обязательно сделает это, но я тоже должна постараться.

– Что если стану? – Не стану. Не хочу. И мне горько от мысли, что он смог поцеловать меня. Не побрезговал мною. Горько оттого, что в груди что-то ноет. Сейчас, когда ты рядом стоишь. Я не скажу тебе об этом. Потому что я ненавижу это. Потому что это неправильно. Потому что я вещь. Так это работает? Все ли они были на моем месте? Те девушки? Мила? Они чувствовали то же самое? Я не хочу ничего из этого.

– Не доводи меня. Разве тебе не нравилось, когда я трахал тебя пальцами? Когда был у тебя между ног? Нравилось. – Его рука очертила линию моего бедра и, я задохнулась, ненавидя эту гадостную, появившуюся на лице мужчины, ухмылку. – Маленькая. Лживая. Дрянь.

– Пожалуйста. Можно я просто уйду.

– Ты не хочешь. – Он продолжал поглаживать одной рукой мое тело, едва касаясь пальцами изгибов талии, бедер, касался там, где до этого была резинка от трусов, но не ниже. И мне нужно было уходить прямо в этот момент, потому что это единственный выход из тех, что я уже прокрутила в своей голове.

– Ты не знаешь, чего я хочу. – Прошептала я, едва ли не сорвавшимся голосом, когда мужчина уткнулся носом в мое лицо и закрыл глаза. Я тоже свои закрыла, расслабившись на пару секунд, просто вдыхая запах одеколона, краски и тот пряный аромат, который принадлежал только одному человеку. Легкая щетина щекотала кожу моего лица, и я чувствовала себя такой слабой, что мне разреветься вдруг захотелось. Но я не стану.

– Я пойду.

– Ты права. Я одержим тобой.

– Я никогда не говорила этого. Пожалуйста, отпусти меня.

– Черта с два, русалочка. Ты сама пришла, а перед этим полоскала свой грязный язык во рту моего брата.

Я попыталась отстраниться, мотая головой, даже, не понимая для кого это делаю. Для него или для себя?

– Боишься меня?

Нет. Себя боюсь.

– Разве это не то, чего ты хотел? Мой страх. – Я сделала шаг назад, ощутив, как широкие мужские руки медленно отпустили мое тело. Мне стоило побежать, но вместо этого я просто обняла себя, не отрывая взгляда от лица, которое не заслуживало того, что я в нем искала.

– Это не имеет смысла, когда ты не подчиняешься правилам. – Сказал он ровно и шагнул ко мне, после чего, грубо схватил за талию и прижал к холодному окну. Одна рука скользнула вдоль тела, словно он впервые изучал меня пальцами, другая мягко легла меж моих ног и я громко выдохнула, когда мужчина резко надавил на ту самую чувствительную точку, затем придвинулся ближе и, я ощутила пульсацию его ширинки у себя на животе, внизу которого все сжимается.

– Пожалуйста. – Почти молю.

– Что «пожалуйста», русалочка?

– Отпусти меня.

– Ты чувствуешь это? – Он упирается в меня сильнее и проводит двумя пальцами меж половых губ, и я думаю о том, что так могут только его пальцы. Вырывать все у меня из головы, заставлять тело дрожать и изнывать при каждом прикосновении. Но и они же делают все хуже. Заставляют перечеркивать все, во что я когда-либо верила. В любовь. В семью. Я никогда не задумывалась об этом, но я все еще была маленькой девочкой, которая верила в хорошее. В этом человеке нет хорошего, не должно быть. Все, что я пытаюсь увидеть, даже против своей воли – обман.

– Я знаю, что ты делаешь.

Его брови сошлись на переносице, совсем ненадолго, и я видела, как вздымалась его грудь, совсем, как моя. И это означало, что в этой комнате, не один сумасшедший.

– Стокгольмский синдром. Все твои девушки страдают этим.

– У меня нет никаких девушек.

– Рабыни?

Кажется, я вновь разозлила его, потому что его челюсть сжалась и, взгляд стал более холодным.

– Называй, как хочешь. Рабыни, зверушки, игрушки, и ты одна из них.

Я отталкиваю его и тут же, крепкие пальцы сжимаются на моем горле. Хватаюсь за его запястье, приподнимаясь на цыпочках.

– Ты делаешь мне больно.

– Ты принадлежишь мне, хочу, чтобы ты поняла.

– Ты сам не знаешь, чего хочешь.

– Ох, я знаю. Знаю, русалочка, это меня и коробит, что я знаю, черт возьми.

Хватка на шее ослабла, и я могла бы упасть, но мерзавец, вовремя, подхватил меня и снова вжал всем телом в холодное стекло.

* * *

Мне нравилась ее боль. И я ненавидел ее. Но ничего не было желаннее, чем оказаться внутри этой девчонки. Она совершенно точно ощущала, как окаменел мой член, также, как и, я чувствовал ее желание на своих руках. Я снова провожу рукой по ее бархатной коже, вдыхаю ее запах, наматываю ее волосы на руку и оттягиваю назад, чтобы открыть доступ к ее тонкой, манящей шее. Я знаю, чего хочу. Но не знаю, что с этим делать. Адреналин в крови сводит с ума. Я готов убить эту девчонку только за то, что она существует в моей голове. Предвидел, что будет сложно. И я сам бросил себе этот вызов. Бросил сеть, в которой и оказался. Она тяжело дышит, я тоже. Я буду грубым, маленькая. Нам не должно это понравиться. И, черт возьми, как бы хотелось. Хочу впиться в ее пухлые розовые губы, которые она так часто закусывает. Я не целуюсь со шлюхами. Я трахаю их. Жестко. Никаких личных контактов. Никаких привязанностей. Прикусываю ее сосок. Она цепляется за мои плечи и ее гребаные тонкие пальцы заставляют хотеть и ненавидеть ее еще больше. Отшвырнуть от себя, как шавку из подворотни. Или войти в нее до предела. До диких стонов. До впивающихся в кожу ногтей. До криков, которые буду желать каждую ночь. Этому не бывать. Но я продолжаю дразнить ее тело, внушая себе, что именно ей делаю хуже. Плюнуть на все. Услышать ее громкий стон под собой. Буквы своего имени, исходящие из ее маленького ротика. Скольких я перетрахал за последнюю неделю? Я даже не помню. Не помню их лиц. Имен.