Особо секретное оружие - Сергей Самаров

Он доходит до поворота, на углу останавливается и прислушивается. Нет, никаких звуков коридор не доносит. Тогда только светит. И видит в пяти шагах перед собой завал. Теперь уже светит смело, без боязни себя выдать.

Завал мощный, до самого потолка. Вернее, от потолка до пола. Это уже не работа боевиков. Это работа вертолетчиков. Грунт не выдержал сотрясений от взрывов. Осыпался, провалившись, потолок. Завалил проход. Из личного опыта Сохно хорошо знает, какая бесполезная работа – пробивать здесь путь. Будешь выгребать и выгребать каменистую землю, а она будет все сыпаться и сыпаться сверху. И так без конца, пока весь хребет не сроешь. Впрочем, едва ли кто поставит перед собой такую задачу...

Можно возвращаться, чтобы осмотреть второй проход...

Сохно возвращается. Выходит из щели и удивляется, как сильно уже стемнело. Но он без раздумий идет ко второй щели. Она более широкая и округлая. Здесь сразу начинается каменистая почва вместо монолита. И можно предположить, что здесь до завала придется идти не так далеко.

Он и в этом оказывается прав. Два шага в щель, поворот, короткое движение пальцем, нажимающим на кнопку фонаря, и тяжелый вздох, который слышат, наверное, омоновцы, ожидающие снаружи. Завал точно такой же мощный и непроходимый, как в предыдущем коридоре...

Сохно возвращается и вызывает Согрина.

– Я «Бандит». «Рапсодия», хочу тебя слышать...

– Я иду...

– Завалы в обоих проходах... Естественные... Бесполезное дело... Вызывай вертолетчиков. Пусть хоть пару десятков человек на противоположный склон выбросят...

– Я «Рапсодия». Понял... Попробуем...

– Вот же, черт!

Выходит, и Тобако не по всей Москве может ездить так, как ему нравится. Бордюр для заезда на тротуар оказывается слишком высоким. «БМВ» слегка ударяется о каменную преграду защитой картера, что заставляет Андрея состроить страшную гримасу и высказать самое сильное из ругательств собственного лексикона. В отличие от своих друзей, он никогда не выражается более основательно, как, например, Доктор или Ангел, за что всегда особо уважаем Пулатом, тоже предпочитающим изысканность речи.

Но долго ругаться причины нет, машина уже на тротуаре и останавливается вплотную к забору. Дым Дымыч выходит через левую дверцу, моментально заскакивает на багажник, с багажника на крышу и легко, чтобы крышу не помять, толкается, запрыгивая на забор рядом со стеной производственного корпуса. Поверху стены провисла ржавая колючая проволока в три неровных ряда, но Сохатый умудряется запрыгнуть так, что становится на широком заборе вплотную к проволоке, почти прислонившись к ней, и держится руками за стену корпуса, телодвижениями достигая равновесия. Потом переносит через проволоку одну ногу, за ней вторую, толкается и в прыжке цепляется одновременно руками и ногами за пожарную лестницу. И только с лестницы быстрым взглядом осматривает двор. Опасности нет, и Дым Дымыч проворно перебирает ступени, взбираясь на крышу. Оттуда еще раз смотрит на двор, приседает, потому что знает, как хорошо различается человеческий силуэт даже на фоне ночного неба, и набирает номер Доктора.

«БМВ» прямо по тротуару уже проехал дальше, где Тобако нашел более благополучное место для возвращения на дорогу. Доктор Смерть отвечает на звонок.

– Только что, сразу после моего путешествия, кто-то вошел в будку у ворот, а через минуту вышел другой человек. В руках «калаши»... У каждого свой... У первого приклад сложен, у второго откинут... Не стесняются... Надо обслужить...

– Обслужим... – Доктор обещает как утешает, спокойно, даже не бася, хотя это ему дается трудно. – Что там у тебя?

– Подхожу к первому «фонарю»[40]. Стекла грязные... Ничего не видно... Вот же...

– Открыть попробуй.

– Они два века не открывались... Как их открыть... Хотя... Старая истина... Нет в России завода, где были бы все стекла целы... В следующем «фонаре», кажется, стекол почти нет...

– И что?

– Я не реактивный, подожди...

Сохатый к следующему «фонарю» подходит осторожно, потому что кровля в этом месте провисла и перекосилась. Не хватало еще без парашюта с высоты тридцати метров грохнуться и пересчитать балки кровельных опор и арок... Но все обходится благополучно, и он свешивается через край, рассматривая внутренние помещения цеха. Потом выпрямляется и подносит к уху трубку.

– Доктор, слышишь?..

– Слушаю...

– В производственном зале горит дежурный свет. Там никого. У внутренней стены за перегородкой без крыши другие помещения. Два из них заняты. Света там нет, видно плохо, но не меньше десяти человек... Спят... Есть еще какая-то застекленная будочка типа «табельной», рядом с входом в цех. Эта будочка под крышей, внутренности мне не видно, но там есть слабый свет. Похоже на настольную лампу. Кто-то нас дожидается...

– Что предлагаешь?

– Я спускаюсь сразу во двор. Трубку не отключай и подходи к проходной. Жди, когда я слегка дуну в трубку. После этого постучи в дверь, отвлеки внимание...

– Зачем?

– Снаружи дверь наверняка закрыта. Изнутри – нет, я видел... Я войду изнутри.

– Действуй...

* * *

Дым Дымыч, не выключая трубку мобильника, убирает ее в карман и опять с осторожностью обходит место провала кровли. Но потом уже торопится к лестнице и спускается предельно быстро. Лестница – самое уязвимое место. Здесь он беспомощен и представляет собой прекрасную мишень. Одной короткой очередью можно снять. Внизу Дым Дымыч удовлетворенно ухмыляется, вытаскивает пистолет и наворачивает на него глушитель, который достает из кармана. Сотрудникам Интерпола в России не полагается иметь глушители к табельному оружию. Правда, говорят, готовится к подписанию совместный с МВД протокол о существовании спецсредств, разрешенных к применению, в число которых входят глушители к пистолетам и автоматическому оружию. Однако никто не знает, когда протокол подпишут. Отсутствие его, конечно, полнокровной деятельности бюро мешает. Но если всегда придерживаться правил и законов, можно провалить всю работу. Это Сохатый понимает отлично и глушитель держит при себе, в отдельном кармане.

Походка его неслышная, подготовка оружия осуществляется на ходу. Двадцать метров до проходной он преодолевает без осложнений и только у самой двери оглядывается, вытаскивает из кармана телефонную трубку и легонько дует в нее, подавая сигнал. И тут же слышит стук в дверь. Громкий, основательный. Так только Доктор Смерть может стучать в незнакомом месте или хозяин, заявившийся неожиданно в свои владения. И тут же внутри будки слышится стук упавшего стула. Должно быть, часовой мирно дремал в сидячем положении и вскочил от резкого стука так, словно это стук не в дверь, а в его голову. И стул ненароком уронил...