Ученье - свет, а неученье - тьма - Павел Вяч

Не удержавшись, я обошел склеп, внимательно посматривая по сторонам. Я был готов ко всему — к встрече с костяным драконом, к ораве нежити, к появлению тринадцатилетнего себя. Но… не произошло ровным счетом ни-че-го.

— Такого не может быть, — пробормотал я себе под нос. — Зуб даю, это очередной привет от Сети. А раз так, то где-то должна быть подсказка…

Рискнув, я отошел от склепа на добрую сотню шагов, но все осталось без изменения. Разве что внутри поселилась тревога, да рукоять кинжала слегка похолодела…

Вернувшись к склепу, я с облегчением отметил, что тревога ушла — видимо идти в туман было плохой идеей — и заметил, что рукоять кинжала потеплела.

— Холодно, горячо? — на моих губах заиграла улыбка, и я скользнул в темный зев склепа.

Рукоять кинжала значительно потеплела, и я, обведя взглядом полустёртые фрески, шагнул к саркофагу.

Руку обожгло, но я не спешил скидывать с саркофага каменную крышку.

Во-первых, я точно знал, что внутри саркофага находятся пойманные мной ментальные воспоминания и образы, и освобождать их было бы… странно.

Ну а, во-вторых, мое внимание привлекли полустёртые фрески.

Огромные, в два-три человеческих роста машины, из которых вырываются лазерные лучи…

Ровные ряды человеческих построений…

Шквал стрел, зависший над группой всадников...

Огромная фигура медведя, рвущего кентавров...

Девушка-друид, от которой во все стороны вьются корни…

Лучник, пускающий стрелы в надвигающегося великана…

Группа детей — один-в-один друзья Димы — магией встречают накатывающий вал орков…

Окна порталов, из которых стройными рядами тянутся закованные в сталь воины...

Человек, с ангельскими крыльями за спиной, зависает над полем боя, а в его руках искрится ослепительный разряд молнии...

— Так вот ты какое, — я облизал враз пересохшие губы, — Вторжение…

Как жаль, что часть фресок оказались стёртыми! Я как будто заглянул в будущее, но этого мне оказалось мало. Очень мало!

Не осознавая, что я делаю, я шагнул к стене и заворожено провел по уцелевшей фреске рукой.

Тут же взывыло чувство опасности, и я сам не заметил, как отскочил к саркофагу.

Фрески же, на мгновенье придя в движение, задрожали, грозя в любой момент обрушиться со стен. И что-то мне подсказывало, что от них не защитит ни Щит мертвецов, ни Купол Тьмы.

Выскочить из склепа? Но я не смогу вернуться назад…

Залезть в саркофаг? Но это же чистой воды самоубийство!

Хотя… кто меня дернул коснуться стены?

В груди вспыхнула злость на себя и на фрески, и я, с неожиданной легкостью сдвинув крышку саркофага, ввинтился в узкий лаз и задвинул каменную плиту на место.

В уши тут же ударил шёпот сотен, а то и тысяч образов, но я не обратил на них никакого внимания.

В памяти всплыла куча пепла и кинжал фон Лютика, оставшиеся после того, как вампир, обратившись в дым, просочился в саркофаг.

Но потом он появился сначала в моем сне, а потом и в Лютиках. А значит…

Додумать мне не дал надоедливый шёпот.

Перехваченные мной ментальные образы и навязанные воспоминания принялись атаковать меня с новой силой.

Разбитая тарелка…

Принесенный домой котенок…

Разлитый из котелка суп…

Драка с двумя мальчуганами…

Заливистый смех девчонок и мои уши, пылающие от стыда…

Вся эта ерунда мешала мне сосредоточиться и понять, что же делать дальше.

От обрушения фресок я спасся, но… что сейчас?

Сжечь ментальные конструкты? Но я не стихийник! Игнорировать их? Но с каждой секундой их шёпот становится всё более навязчивым.

Понятно, что нужно от них избавиться, но как? Ударить магией Смерти? Но на мне проклятье Ануба…

— Какого чёрта! — зло прошептал я, чувствуя, как в груди поднимается волна ярости. На Ануба, на менталиста, на преследующие меня загадки. — Это же мой сон!

Технически, это было что-то между моим сном и межмирьем, но мне настолько надоела моя беспомощность, что я дико захотел ощутить былую — до проклятья Ануба — мощь.

В затылок ударил знакомый ветерок, и выпущенное на волю Касание Госпожи отозвалось резкой мигренью.

Шрам на плече запульсировал огнём, и я, сжав зубы, застонал от боли.

Не знаю, сколько длился этот миг, но, когда ветерок исчез, а боль отступила, голоса накинулись на меня с удвоенной силой.

Волна Смерти

Темный огонь

Кольцо Тьмы

С каждым использованным заклинанием я становился всё слабее, а голоса все громче. Более того, я почувствовал, как чужие воспоминания снова пытаются принять чей-то образ.

И только когда сил практически не осталось, я понял, что нужно делать.

Подавив накативший приступ клаустрофобии, я постарался унять бешено бьющееся сердце.

— Подходи по одному… — проскрипел я и открыл свой разум настойчивой пожилой училке, которая лупила меня своей указкой.

— Будешь ещё пачкать тетради чернилами? А?! Будешь?

— Буду! — я с трудом подавил рвущиеся наружу слезы боли и обиды, и посмотрел мучительнице в глаза. — Моя тетрадь, мои чернила.

— На уроке! — взвизгнула тётка и замахнулась указкой.

— На уроке не буду, — спокойно отозвался я, хотя так и хотелось вмазать по ней Копьем Тьмы. — Только если случайно.

— Да я тебя….

— Вам на пенсию пора. Учитель — это не про кляксы, учитель — это про знания и про любовь.

Ещё вчера я бы или выбежал из класса, или оттолкнул взбешенную тетку от себя, но пара часов, проведенные с Алексеем, дали понимание, что такое настоящий учитель.

Женщина подавилась заготовленным обвинением и с удивлением уставилась на меня.

— Мы все устали, — на этот раз я говорил чистую правду. — С нами сложно, я понимаю, но вместе мы справимся.

Указка медленно опустилась, а по щеке не старой ещё в общем-то учительницы, сбежала одинокая слеза.

— Прости… — с трудом выдавила из себя женщина, — не знаю, что на меня нашло…

Я хотел что-то сказать, но мир завертелся, и я снова оказался в саркофаге.

— Один готов, — беззвучно прошептал я, уже увереннее пуская в свой разум следующий шёпот.

— Дерись, трус! — Высокий, на голову меня выше деревенский пацан горделиво выпятил грудь. — Или катись отсюда и не смей больше называть себя магом!