Бог жесток - Сергей Белавкин

— После этого Пастушков прожил не больше получаса, следовательно, этого короткого времени ему хватило, чтобы связаться с нужными людьми и пустить убийцу по моему следу. Правда, умирая, он раскаялся и предупредил меня, на какой шаг решился.

— Вы намекаете, что и здесь у него все было схвачено, — произнес Сандлер и, чтобы развеять грустные мысли, выпил не закусывая две рюмочки подряд. — Такое, разумеется, довести до сведения Виктора Павловича я не смогу. Что касается Алины Жемчужной, то подтверждений тому, что она очередная охотница за красивой жизнью, я также не имею. Да и вторгаться в сердечные дела Виктора Павловича — не мое право.

Сказал как отрезал, и я не стал настаивать, выдвигать свои, не подкрепленные доказательствами версии. Глупо, но еще более — опасно. С меня же только требовалось поделиться информацией, а выводы будут делать люди поопытнее и помудрее, если им, конечно, это захочется, в чем я очень сомневался. Над Валькой Гуляевой больше не висит обвинение в убийстве, похищенный мальчик найден, обстоятельства смерти Лены Стрелковой выяснены, и какое мне дело до убийцы Солонкова и Пырина, до афер Милы Гориной и таинственного прошлого Алины Жемчужной? Плюнуть и растереть. Неприятные воспоминания залить водкой. Дремать в конторе и ждать новых клиентов. Но какой-то мерзкий червячок подтачивал меня изнутри, не что иное, как осознание незавершенности дела, и хотя результат его был уже никому не важен, оставался принцип, от которого я еще никогда не отступал: с неразумностью длинноносой деревянной куклы, с упрямством осла, с обреченностью камикадзе добраться до окончательной разгадки.

— Вы представляете интересы советника президента, — сказал я. — А Виктор Павлович, насколько я понял с ваших же слов, в этом деле основная жертва. Неужели вы допустите, чтобы вслед за нынешним скандалом разразился новый, связанный с его молодой женой? Уверен, стоит им обручиться, как оппозиционная, да и просто желтая продажная пресса откопает о ней такое, что ему ввек не отмыться. Это крест и на репутации, и на карьере, а может случиться и так, что очередного потрясения Виктор Павлович не переживет. Пока у нас еще осталось время, чтобы изменить положение.

И тут адвокат ожил. Даже слюна выступила на аккуратную щеточку подстриженных усов.

— Я понимаю это не хуже вашего. — Мягкий учтивый голос крепчал, и скоро в его нотках зазвенела сталь. — Если Олег Пастушков предупреждал любые выпады против невесты отца, делал он это не из-за сыновней любви. В мире больших денег, власти и политики сентиментальности места нет, не мне вам объяснять. В прошлом Алины что-то нечисто, одна фамилия заслуживает того, чтобы усомниться в ее подлинности. Если я получу хоть малейшее подтверждение тому, что невеста Виктора Павловича — авантюристка, я обязательно изыщу возможности, чтобы не допустить этот позорный брак.

— Придется прибегнуть к услугам множества частных сыскных агентств, и все равно можно не успеть, — ответил я. — Ведь документы окажутся как будто подлинные, биография продумана до мельчайших подробностей, да и свидетели найдутся, которые в один голос будут утверждать, что знали Алину с младенчества исключительно как пай-девочку. Гораздо эффективнее раздобыть отпечатки ее пальцев и сравнить их с отпечатками из картотеки разыскиваемых преступниц.

— Начинаю сомневаться в вашей адекватности, — насупился Сандлер. — Я много чего могу допустить, но что она находящаяся в розыске преступница — это уже перебор.

— Есть у меня кой-какие догадки, — сказал я. — И я намерен добыть доказательства. Разумеется, с вашей помощью.

Марк Абрамович долго и сосредоточенно молчал.

— Имеется еще один способ, — продолжал я. — Правда, стопроцентной гарантии, что он окажется столь же эффективным, я не даю. Светлана Пастушкова… Она имела на мужа какой-то компромат, но не решалась использовать его, когда Олег был жив. Если ее удастся разговорить теперь… Ее сведения могут касаться связи мужа и Алины Жемчужной.

Сандлер промокнул белой салфеткой увлажнившиеся губы.

— Светлана находится в психиатрической клинике для преступников, — сообщил он. — Она в очень плохом состоянии, и верить в то, что она скажет, по меньшей мере неразумно. Да и добиться встречи с ней сейчас практически невозможно.

— Но с вашими деньгами можно?

— С деньгами можно все.

Я вспомнил Олега Пастушкова, который, разумеется, считал так же. Но деньги не спасли его от смерти, а только поспособствовали ее скорейшему наступлению.

Пришло время молчать мне. Адвокат же, достав сотовый телефон, сделал несколько звонков. Последний — чтобы машину подали к гостинице.

— Едем, — коротко сказал он.

Если так содержат сумасшедших преступников, то и я бы на непродолжительное время не отказался побыть в их шкуре. Это не камера с холодным бетонным полом, железной дверью, полчищами вшей и мокриц и парашей у выхода. Мы вступили в просторную светлую палату, обставленную современной мебелью пастельных тонов. Интерьер и убранство навевали покой и безмятежность. Только отсутствие окон и стены с мягким поролоновым покрытием заставляют меня вспомнить о буйном нраве здешней обитательницы.

Но буйной она не выглядит. И на подверженную тяжелой депрессии тоже не тянет. Черные вьющиеся волосы Светланы подозрительно чисты и блестящи, полные алые губы как-то непроизвольно дергаются в улыбке, а в глазах, напоминающих огромное синее море, вновь игриво мельтешат маленькие темные чертики-зрачки. Госпожа весела, иными словами, под кайфом. И я не удивляюсь. У нее есть деньги, и даже тут, в психиатрической лечебнице для преступников, она смогла приобрести дозу.

На женщине — черное атласное кимоно: зеленые драконы распахнули огнедышащие пасти, в языках пламени гибнут несчастные грешники, ведьмы и кровавые шабаши — все силы зла воплотились в жутко причудливых рисунках. Убийца расположилась на ковре посреди палаты и была занята самым мирным делом — она раскладывала пасьянс.

— Привет, сыщик, — произнесла Госпожа, ничуть не удивившись. — Ты и сюда нашел лазейку? А что за красавчика притащил с собой? Жаль, угостить мне вас нечем. Здесь сухой закон и монастырские порядки.

Ее пальцы теребили последнюю карту, но вдруг женщина швырнула ее в сторону, разметала по ковру практически разложенный пасьянс, зацепила нас бесноватым взглядом.

— В этом дерьмовом городе абсолютно все куплены. Чиновники, мэрия, менты — сплошная мафия, — торопливо, взахлеб заговорила Светлана. — Олежке нравилось их покупать, это тешило его тщеславие, а мне противно. Но я все равно покупаю их пачками, чтобы еще больше унизить. Неплохо я устроилась, не так ли? Какому убийце снились еще такие хоромы? Стоит позвонить, и прибегут шестерки. Массаж, горячая ванна, кушать подано… И насчет выпивки я соврала, захочу, устрою грандиозную попойку или закажу мужичка из стриптиз-бара. А ты, сыщик, только косишь под неподкупного или уже давно и нашим и вашим? Что ты выбалтывал обо мне Олежке?

— Что бы я ни ответил, ты все равно не поверишь, — сказал я.