Дама Пик - Борис Седов

Шум двигателя становился все громче, и мне пришлось изрядно повысить голос, когда я перегнулся через спинку водительского кресла и прокричал в ухо Генри:

– Теперь к северным воротам. Помнишь?

Генри, оглянувшись через плечо, посмотрел на меня, и я, сообразив, что задаю дурацкие вопросы, откинулся на спинку кресла.

Генри оказался шикарным пилотом.

Подняв вертолет в воздух, он повел его над самой крышей в южную сторону, совсем противоположную той, которая была нам нужна. Я дернулся было к нему, но Наташа придержала меня за рукав и показала большой палец.

Наконец огромная, как два футбольных поля, плоская крыша провалилась под нами, и, взглянув вниз, я не увидел на земле у стены никого. Все участники вечеринки были в это время с другой стороны дворца, там, где только что неудачно приземлились двое их дружков.

Да, голова у Генри действительно варит.

Если бы мы показались в небе прямо над теми ребятами, что столпились под северной стеной, то они на радостях тут же сделали бы из вертолета дуршлаг. А дуршлаги, как известно, не летают. А если и летают, то низэнько, причем так низэнько, что джигитам Аль Дахара ничего бы не стоило сделать из нас троих беф-строганов своими кривыми и острыми ножичками.

Генри поддал газку и резко накренил вертолет.

Парк под окном встал набок, и я испугался, что деревья попадают, а вода из пруда выльется в небо. Но ничего этого не случилось. Вертолет описал плавную дугу и вылетел за пределы территории, огражденной высокой каменной стеной.

Генри ткнул пальцем в окно, я посмотрел туда и увидел метрах в пятистах те самые северные ворота, которые и были нам нужны.

Все. Сейчас берем Алену с Батчером и двигаем отсюда.

Ворота быстро приблизились, и Генри, снизив скорость, плавно повел вертолет к просторной поляне, на которую мы рассчитывали сесть.

Но, как только мы вынырнули из-за деревьев и до места предполагаемой посадки осталось метров двадцать, Генри вдарил по газам и резко отвернул вертолет в сторону.

Я чуть не вывалился из кабины, но успел увидеть, что посреди ровной и зеленой, как биллиардный стол, лужайки, раскинув неестественно вывернутые руки и ноги, лежит окровавленный человек, который, судя по камуфляжной форме и отсутствию бороды, мог быть только Батчером.

Рядом с ним в уже знакомой мне позиции стоял Надир-шах, который прижимал к себе Алену и держал у ее головы пистолет.

А метрах в десяти от него находился бородатый джигит в бандитском спортивном костюме с лампасами, целившийся в нас из РПГ.

Генри заложил крутой вираж и повел вертолет вокруг поляны.

Я растерялся и на секунду потерял нить событий, но в это время раздался громкий и резкий крик Наташи:

– Веди машину ровно!

Этот выкрик был адресован Генри.

Он качнул ручкой управления, вертолет сразу же перестал вилять, и я почувствовал себя на гигантской карусели, вращавшейся с математической точностью.

Больно зацепив меня за щеку, рядом с моей головой просунулся длинный вороненый ствол с толстой трубой оптического прицела над ним, и через секунду раздались четыре быстрых выстрела.

Гранатометчик резко дернул головой, будто отгоняя осу, потом выронил свою трубу, которая от удара винтовочной пули отлетела в сторону, затем сделал руками странный жест и повалился лицом в траву.

Надир-шах покосился на него и, оскалив зубы, вдавил ствол пистолета Алене в шеку. Было видно, что ей больно, и я, схватив сидевшего передо мной Генри за плечо, закричал ему в ухо:

– Садись!

Винтовка, торчавшая из-за моего плеча, вдруг вылетела наружу, а вместо нее появился ствол пистолета, воткнувшийся мне в ухо, и зажат он был в правой руке Наташи. Левой рукой она крепко обняла меня за шею, почти перекрыв локтевым сгибом кислород, и крикнула:

– Ни в коем случае! Уходим!

Генри кивнул, и вертолет скользнул вбок.

Надир-шах, увидев это, оттолкнул Алену и, стреляя из пистолета в нашу сторону, закричал так пронзительно, что мы его услышали:

– Ты придешь за ней, Знахарь! Ты знаешь, что ее ждет! Я клянусь…

В чем он там клялся, мы уже не узнали, потому что быстро удалялись от царства Аль Дахара. Наташа все еще держала меня, приставив пистолет к голове, и первое, что я собирался сделать, когда она меня отпустит, – это навесить ей бланш под глаз, несмотря на то, что она, конечно же, была права на все двести процентов.

Игра вовсе не кончилась.

Знахарь стоял у окна и, заложив руки за спину, молчал.

За окном палило солнце и стояла летняя татарская жара, но в номере гостиницы «Чингисхан», тонированные окна которой выходили на парк Мусы Джалиля, было прохладно и тихо.

Наташа, с бокалом «Мерло» в руке, сидела, поджав ноги, в глубоком кресле и смотрела на Знахаря. Рядом с ней, на низкой тахте, с пультом в руках расположился Алеша, который с подчеркнуто сосредоточенным видом смотрел на экран телевизора, где по извилистой трассе беззвучно носились похожие на разноцветных тараканов машины класса «Формула-1».

Наконец Знахарь обернулся и сказал:

– Да пойми ты в конце концов, Алеша! Тебе нельзя туда идти. Сейчас я в последний раз объясню тебе, почему, и мы закончим этот разговор. Раз и навсегда.

Алеша сделал вид, что не слышит.

Знахарь посмотрел на Наташу и увидел, что она одновременно хмурится и улыбается, пряча улыбку за поднесенным к губам бокалом красного сухого вина.

Он вздохнул и, снова переведя взгляд на Алешу, начал свое последнее и окончательное объяснение.

– Во-первых, хоть ты и проторчал полгода в учебке у Губанова, но в настоящем деле, где вооруженные мужики палят друг в друга, ты не был, и поэтому можешь растеряться. А это опасно для всех остальных. Самара не в счет. Там ты исполнял роль мебели.

Алеша, упрямо набычившись, молчал.

– Во-вторых, в заложниках у Надир-шаха – Алена. И она имеет ценность как заложница только потому, что она сестра Насти и так далее. Надир-шах прекрасно знает, что я сделаю все, чтобы вытащить ее. Но если там окажешься еще и ты, который уже один раз был у него в плену, то в игре появится еще один козырь для этого урода. Поэтому тебя надо держать подальше от всего.

Знахарь помолчал, потом подошел к Алеше и встал между ним и телевизором. Дождавшись, когда Алеша неохотно поднял на него взгляд, Знахарь сказал:

– А главное… Это неприятно, но я скажу тебе, раз уж ты такой упрямый. Алену могут убить. И я не хочу, чтобы ты это видел. Понял?

Алеша опустил глаза и плотно сжал губы.

Знахарь постоял немного, глядя на стойко молчавшего парня, потом усмехнулся и, отойдя от телевизора, взял со стола бутылку и налил себе вина.