Академия Истины - Виктория Карелова

Глава врачевателей прочитал мне очередную лекцию о необходимости соблюдения правил безопасности, выдал новый амулет для защиты, а также спросил, захотят ли мои родные весной и летом пособирать травок для Академии. Я с радостью согласилась, ведь меня к ним не отпускали, так что никакой возможности отвезти на заимку нужные для работы материалы я не имела, а потому и подзаработать на продаже рукоделий в модную лавку пока не получалось. Ну, хоть на заготовке трав удастся сколотить немного денежек. Декан вручил мне длиннющий список требуемого и отпустил на все четыре стороны.

На следующий день после завтрака я сама подошла к Питеру и поблагодарила его за попытку спасения.

— Я ничего не успел сделать, — возразил богатырь, — ты так быстро вспыхнула и так ярко!

— Ты и не смог бы ничего сделать: декан врачевателей сказал, что нельзя без магии затушить такое пламя, так что не вини себя!

— А тебя хорошо лечили… следов совсем не осталось. Я рад. — Юноша протянул было руку к моей щеке, но тут же ее отдернул.

У северянина были очень печальные глаза, но я ничего не могла сказать ему в утешение: все еще не забылось, как больно падать после того, как само небо казалось родным домом.

На Ольховые смотрины не только расцвела ольха, но и потянулись с юга журавлиные клинья. Мое сердце рвалось вслед за этими прекрасными птицами, несущими на крыльях настоящую весну на нашу заимку, но я была привязана к Академии. Впрочем, до экзаменов оставалось рукой подать, а там уж меня наверняка отпустят, наконец, домой. Главное, сессию не завалить. Спасибо моему таинственному гостю, хоть к родным могу заявиться спокойно, не страшась нанести урон репутации сестренок. Магистр Кальдерон ведь правду тогда сказал: у нас девке косу обрезать — наказание за бесчестье.

После шумного урока танцев, на котором мы разучивали позвякивающую колокольчиками мореску, я забежала поздороваться с Бриандой. Художница, по своему обыкновению, покусывала кисточку, изучая какие-то штрихи на очередной картине.

— У, живенькая ты сегодня, глазки блестят, хоть на человека похожа! — заметила девушка, окинув меня мимолетным взором и возвращаясь к прерванному занятию.

— Кстати, о сходстве, — тут же вспомнила я. — Брианда, ты случайно не знаешь, на кого я могу быть до ужаса похожа? Мне только известно, что у этого человека темные волосы.

Мне давно было интересно, что ж такое углядел в моих обугленных волосах декан Дорэ, но спрашивать у него — себе дороже, опять глаза закатит, да еще, чего доброго, мормышкой обзовет. Очень мне не нравилось это противное прозвище. А художница умеет подмечать такие детали, которые другим незаметны. Если уж декан разглядел сходство, она и подавно должна. Конечно, есть вероятность, что блондиночка незнакома с моим двойником, но попытка — не пытка.

На Брианду мой вопрос отчего-то произвел невероятное впечатление: девушка выронила кисть, закашлялась и, кажется, едва не свалилась со стула.

— Что с тобой? — кинулась я к ней.

— Кто тебе сказал? — осипшим голосом выдохнула художница, пожирая глазами мое лицо.

— Э-э-э, — реакция Брианды меня изрядно напугала, — да, в общем-то, никто не говорил.

— Тогда с чего ты взяла? — допытывалась девушка.

— Ну, я слышала, как декан Дорэ спрашивал у магистра Кальдерона, не заметил ли тот, на кого я с почерневшими волосами до ужаса похожа, — старательно припомнила я, сморщив лоб.

— Я ему шею сверну! — взметнулась со своего места девушка. — Вот своими руками, прям сейчас!

— Бриандочка, ты чего?.. — малость опешила я. Нет, ну что я такого спросила-то, а?

— Сволочь! — громко выкрикнула она, задрав голову к потолку. — Ладно, все равно ты бы когда-нибудь узнала, — с тяжким вздохом промолвила художница. Вспышка гнева, видимо, миновала, теперь блондинка выглядела грустной и, как мне показалось, слегка виноватой.

— Да ладно, если это тайна, так я случайно же услышала, — опасливо высказалась я.

— Да какая там тайна, вся Веритерра в курсе! — отмахнулась художница и двинулась в дальний угол мастерской. — Сейчас я тебе покажу!

Девушка довольно долго чем-то гремела, а потом появилась из-за леса мольбертов в обнимку с какой-то картиной.

— Рука не поднялась выкинуть! — сообщила она, швыряя полотно на стол.

Я бочком приблизилась к холсту. Это был портрет очень красивой девушки с большими голубыми глазами и нежным личиком. Точеный носик слегка надменно вздернут. На шее — роскошное ожерелье, рядом с которым даже украшения Элинор Олбанс меркнут. Но самым необычным в этом портрете были длинные вьющиеся локоны девушки. Точнее, их цвет! Волосы незнакомки были глубокого оттенка спелой, почти черной черешни. В воздухе словно бы разлился аромат пряностей и каких-то тонких благовоний. У меня даже в носу зачесалось. Девушка с портрета меж тем, кажется, посмотрела прямо на меня и скривила губки.

— Брианда, она меня что, видит? — шепотом спросила я, на всякий случай отодвигаясь от волшебной картины.

— Нет, конечно, не выдумывай! И как тебе? — выжидающе глядела на меня художница.

— Как живая! — честно сказала я. — Очень красивая! Только я не поняла, при чем тут она.

— Вообще-то, именно на нее ты и похожа…

— Да? — озадаченно переспросила я, вновь подходя к портрету. Лицо девушки за прошедшее время не изменилось. Нет, ну, конечно, все люди между собой слегка похожи: лоб, под ним — глаза, посредине лица — нос, чуть ниже — рот… Но, на мой взгляд, этим наше сходство с девушкой с портрета и ограничивалось. Даже если вспомнить, какой красавицей Брианда изобразила меня саму, и то ничего общего не нахожу. Глаза у незнакомки, конечно, тоже голубые, но куда как ярче моих.

— Ну, не то чтоб прям копия, но типаж в целом тот же, — со странной печалью произнесла художница, тоже рассматривая портрет.

— Извини, Бриандочка, не нахожу никакого сходства! — покаялась я.

— Ты безнадежна! — фыркнула блондинка. — Даже Анс заметил, а уж он-то известное бревно в плане зрительного восприятия образов.

— А кто она? — заинтересовалась я.

— А ты до сих пор не поняла? — удивилась художница. — Это Марьяна. Красива, как звезда, а вместо души — свинцовая туча.

— Это принцесса, которую мы встретили по пути в театр?

— Она самая.

— А зачем же она такое красивое лицо закрывает кружевами?

— Это называется вуаль. Вроде как чтобы не узнали. Хотя в Веритерре не так уж много женщин ходит в либерьянском платье, так что… Ладно, пес с ней! — Брианда схватила картину и утащила обратно за мольберты. — Давай, говори сразу, что ты обо мне думаешь, — велела она, вернувшись.

— Э-э-э… в каком смысле? — Я опять не поспевала за поворотами нашей беседы, впрочем, так случалось почти каждый раз.

— Ну, что я, мерзавка, использовала твое доверие, и все в таком духе…