Алхимик - Паоло Бачигалупи

– Ерунда какая‑нибудь, – повторяет он.

– Вот так и в Хавасу говорили.

Лоло машет в сторону своего свежевспаханного участка. Солнце жарит клочок земли горячо и сильно.

– Да не стоим мы тех усилий. – Он заставляет себя улыбнуться. – Наверное, их визит как‑то связан с теми экопсихами, что пытались Соломину взорвать. Кто‑то из них вроде бы побежал в эту сторону. Да, наверняка.

Анни качает головой, не убежденная.

– Не знаю. Они могли с тем же успехом у меня спросить, а не у тебя.

– Да, но я много где бываю и много чего вижу. Вот поэтому, ручаюсь, я им и был нужен. Ищут экопсихов.

– Ну, может, ты и прав, и дело в этом. – Она медленно кивает, стараясь заставить себя поверить. – Эти психи – ну совершенная бестолочь. Людям воды не хватает, а они хотят отдать реку каким‑то рыбам и птицам.

Лоло энергично кивает и усмехается шире.

– Ага, дураки.

Внезапно его взгляды на экопсихов приобретают окраску братской нежности. За ним ведь тоже калифорнийцы охотятся.

Всю ночь он не спит. Инстинкты говорят, бежать надо, но не хватает духу ни сказать Анни, ни покинуть ее. Утром он уходит на охоту за тамариском, и тоже безрезультатно. Ни одного стебля за целый день не вырубил. Размышляет, не застрелиться ли из ружья, но дрейфит, вставив стволы в рот. Лучше быть живым и в бегах, чем мертвецом. Глядя в дыры стволов, он наконец понимает, что следует признаться Анни, сказать, что годами был водяным вором и теперь ему нужно бежать на север. Может быть, она пойдет с ним. Может быть, поймет причину и они убегут вместе. Это у них, по крайней мере, остается. Не даст он этим гадам засадить себя в трудовой лагерь до конца жизни.

Но когда он возвращается, гвардейцы уже ждут: сидят в тени своего «хаммера» и разговаривают. Когда Лоло переваливает через гребень, один хлопает другого по плечу и показывает рукой. Оба встают. Анни снова в полях, ворочает комья земли, не имея представления, что происходит. Лоло въезжает, рассматривая гвардейцев. Они, прислонившись к своей машине, смотрят на него.

Вдруг Лоло видит свое будущее. Оно пробегает перед глазами, как в кино, ясное, как синее небо. Он кладет руки на ружье. Оно на другом боку Мэгги, гвардейцам не видно. И держит Мэгги так, чтобы она к ним этим боком не повернулась, спускаясь по склону.

Гварды вразвалочку движутся к нему. У них «хаммер» с пушкой пятидесятого калибра, у обоих «М‑16» через плечо. В полной пуленепробиваемой броне, и видно, что они вспотели, им жарко. Лоло едет медленно. Обоих – в голову . Пот струится между лопатками. Рука скользит на ложе ружья.

Гвардейцы не волнуются. У них автоматы все еще на ремне, и они подпускают Лоло ближе. Один широко улыбается. Лет ему примерно сорок, загорелый. Давно, наверное, шатается под открытым небом. Второй поднимает руку:

– Эй, Лоло, привет!

Лоло так удивлен, что отпускает ложе ружья.

– Хейл?

Узнал он этого гвардейца. Росли вместе. Миллион лет назад в футбол играли – когда футбольные поля еще зеленели травой, и разбрызгиватели пускали воду прямо в воздух. Хейл. Хейл Перкинс. Лоло хмурится.

В Хейла он стрелять не может.

– Все тем же занимаешься?

– Какого черта на тебе эта форма? Ты что, у калифошек теперь?

Хейл строит гримасу и показывает на нашивки. Национальная гвардия Юты.

Лоло кривится. Национальная гвардия Юты, национальная гвардия Колорадо, национальная гвардия Аризоны. Все они одинаковы. Вряд ли хоть один найдется в «национальной гвардии» человек, чтобы не был наемником не из штата. Большая часть местных гвардейцев давно дезертировала, потому что им до смерти надоело выгонять родных и друзей с земли, до смерти надоело перестреливаться с теми, кто хотел остаться в своих домах. Так что если и существуют до сих пор национальная гвардия Колорадо или Аризоны или Юты, в этой самой форме, с дорогими приборами ночного видения и новенькими вертушками, летающими над речными изгибами, то это чистейшая Калифорния.

И еще несколько таких, как Хейл.

А Лоло помнит, что Хейл был нормальный мужик. Помнит, как вместе с ним стащили из «Элькс‑клуба» бочонок пива. Лоло разглядывает его.

– Как тебе эта Программа Дополнительной Помощи? – Он глядит на второго гвардейца. – Нормально она вам? Калифошки отлично помогают?

Глаза Хейла молят о понимании.

– Брось, Лоло. Я же не ты, мне о семье думать надо. Если еще год послужу, Шеннон и детям позволят осесть в Калифорнии.

– И бассейн на заднем дворе тебе тоже дадут?

– Ты знаешь, что это не так. Там тоже с водой туго.

Лоло хотел бы над ним поиздеваться, но сердце к тому не лежит. И в глубине души есть сомнение: может, Хейл просто не дурак? Сперва, когда Калифорния стала выигрывать водяные суды и отключать города, сорванные с мест люди просто шли за водой – прямо в Калифорнию. Бюрократы не сразу сообразили, что происходит, но в конце концов кто‑то с острым карандашом подбил бабки и понял, что вместе с водой принимать людей, ее лишенных, – вопросы дефицита не решает. И воздвиглись иммиграционные барьеры.

Однако люди вроде Хейла еще могут туда проникнуть.

– Так чего вам тут надо?

Про себя Лоло гадал, почему они еще не стащили его с Мэгги и не уволокли, но хотел разыграть все, как оно идет.

Второй гвардеец усмехнулся:

– Да, может, просто так заехали, посмотреть, как водяные клещи живут.

Лоло меряет его глазами и роняет руку на ложе ружья. Этого он мог бы пристрелить.

– Затвор мне регулирует БюРек. Вам тут делать нечего.

– А на нем следы, на затворе, – говорит калик. – И большие.

Лоло заставляет себя улыбнуться – он знает, о каких следах говорит калик. Их он сделал пятью гаечными ключами, когда в припадке одержимости пытался разобрать весь аппарат затвора. К концу он бросил попытки открутить болты и просто колотил по стали, лупил по ней, а по другую сторону увядали его посадки. Потом он плюнул и стал таскать воду ведрами. Но зазубрины и царапины остались, напоминая о приступе безумия.

– Но ведь он работает?

Хейл поднимает руку, успокаивая своего напарника:

– Работает, работает. Мы не по этому делу приехали.

– Так что вам нужно? Вы же не для того проехали всю дорогу на машинке с пулеметом, чтобы поговорить о зазубринах на затворе?

Хейл вздыхает с видом человека, терпящего несправедливость, но взывающего к резону.

– Ты не против слезть со своего дурацкого верблюда, чтобы поговорить по‑человечески?

Лоло смотрит на гвардейцев, прикидывая свои шансы на земле.

– А, черт. – Он сплевывает. – Ладно, о’кей. Добрались до меня. – Он ставит Мэгги на колени и слезает с горба. – Анни ничего про это не знает, не втягивайте ее. Это все я.