День "Б" - Вячеслав Бондаренко

— Обстоятельства сложились так, что «Смерш» снова утер нам нос! — зло перебил нарком внутренних дел. — Взяли живыми четырех английских шпионов! Не выдуманных, настоящих!.. И все из-за этого чудака… как была фамилия командира «Неуязвимых»?

— Майор госбезопасности Ледовский, товарищ нарком, — подавленно отозвался Судоплатов. — Он командовал отрядом с мая 1943-го.

— Из-за Ледовского этого!.. — Берия раздраженно пристукнул кулаком по столу. — Какой был шанс заявить о себе в глазах товарища Сталина!.. А теперь он сделает еще более далеко идущие выводы о компетентности НКВД!.. Не дай бог, вообще нашу контору распустят…

— Не распустят, товарищ нарком, — возразил Судоплатов. — Милиция, ЗАГС и архивы всегда нужны.

Берия зло взглянул на него, но промолчал.

* * *

Офицеров британского спецназа Торнтона, Хендерсона и Оукли (состояние Кэббота оставалось крайне тяжелым) допрашивали в Москве довольно долго — до конца июля 1944 года. Все трое сначала отрицали свою вину, ссылаясь на приказ командования и заслуги в борьбе с нацизмом, однако затем все же вынуждены были согласиться с тем, что действовать за спиной союзника и во вред его интересам — преступно. Все эти дни Наркомат иностранных дел и советское посольство в Лондоне ожидало хотя бы минимального интереса британской стороны к судьбам своих подданных. Но, видимо, англичане до последнего продолжали надеяться, что их парни не попали в руки Советов и в соответствии с планом двигаются вместе с отступающими немцами в Польшу.

— Ну что, может, пора предъявить союзникам вещественные доказательства? — с усмешкой поинтересовался у Сталина нарком иностранных дел Молотов. — Пожалуй, от одного подданного британской короны они еще могли бы откреститься — мол, я не я и лошадь не моя, — но от четырех сразу будет трудновато!

— Пожалуй, — согласился Сталин. — Тем более что по сведениям, которые сообщил нам «Джонсон», некоторые круги в Лондоне очень не прочь совершить в Германии государственный переворот, поставить вместо Гитлера свою марионетку и в союзе с новой, «демократической» Германией воспрепятствовать освободительному походу Советского Союза в Европу… Наш шаг лишит англичан уверенности в том, что они контролируют ситуацию полностью. Заставим их поволноваться!..

Конец июля стал для британской разведки периодом сплошных волнений. 20 июля 1944 года неудачей закончилось покушение на Гитлера, которое осуществлял полковник фон Штауффенберг. Антинацистский аговор в Германии был раскрыт, и надежды Черчилля на переворот в Берлине и создание единого антисоветского фронта в Европе рухнули. А буквально на другой день Молотов пригласил к себе британского посла в СССР и вручил ему официальную ноту, в которой сообщал о том, что советской разведкой пресечена враждебная Советскому Союзу деятельность четырех офицеров английской армии. Через два часа депеша лежала на столе у Черчилля.

— Ну что? — тяжело поинтересовался он, медленно переводя взгляд с Мензиса на Габбинза. — Что предлагаете в сложившейся ситуации?

Генералы вздохнули.

— Самое приемлемое — это опровержение по дипломатическим каналам, сэр, — наконец высказался Мензис. — Со всей определенностью отмежеваться от наших парней…

— И оставить их гнить в русских лагерях? — поинтересовался Черчилль.

— Но престиж Британии дороже, сэр, — напомнил Габбинз. — Признайся мы, что парни действительно были заброшены в Россию, мы тем самым признаемся в том, что копаем под союзника. А нужно ли нам это в нынешней ситуации?.. План День «Б» рухнул, идиот Штауффенберг тоже не оправдал себя… Союзную нам Германию мы получим теперь только после смерти Гитлера, то есть после победы. А победу можно одержать только в коалиции с русскими.

— Согласен, — кивнул Мензис. — В конце концов, мало ли откуда могли взяться эти англичане! Англичане есть даже в составе добровольческих дивизий СС!

— Действительно! — подхватил Габбинз обрадованно. — Вот оттуда они и взялись! Соответствующие статьи в газетах и передачу на Би-би-си закажем, на опровержения немцев можно не обращать внимания…

— Утверждаю! — Черчилль кивнул лобастой головой и снова потянулся за коньяком.

* * *

В ответной ноте за подписью Энтони Идена министерство иностранных дел Англии резко заявило, что знать не знает никаких офицеров Его Величества по фамилиям Кэббот, Торнтон, Хендерсон и Оукли, зато хорошо осведомлено о том, что предатели с такими фамилиями служили Гитлеру в составе добровольческой дивизии СС «Нордланд». Германское рейхсминистерство народного просвещеиия и пропаганды опровергло эту выдумку, но, поскольку ведомству доктора Геббельса уже давно никто не верил, заявление британского МИДа было принято за истину в последней инстанции.

Преданные своим правительством Алекс Торнтон, Крис Хендерсон и Кен Оукли получили по 10 лет заключения 12 октября 1944 года, в тот самый день, когда единственный участник разведгруппы, согласно плану отошедший на Запад вместе с немцами, — Уильям Додд, — был расстрелян в тайной полевой полиции недалеко от Варшавы. Однако отбывать срок Торнтон, Хендерсон и Оукли остались в Москве, во вполне комфортных условиях. Год спустя, когда в Англии к власти пришло правительство Эттли, признавшее факт спецоперации День «Б», англичане были отправлены на родину.

Что же касается лейтенанта Джима Кэббота, то он продолжал находиться в Центральном клиническом госпитале Красной Армии, где за его состоянием следили лучшие военные врачи. В соседней палате лежал капитан Владимир Соколов.

Первых посетителей к нему допустили только в начале декабря. За окнами госпиталя уже падал первый пушистый снег. А гости робко топтались на пороге, неловко поводя плечами в тесных медицинских халатах.

— Предупреждаю, товарищи, — строго сказал майор медицинской службы, — не больше десяти минут. Состояние Соколова еще неважное.

С трудом приподнявшись на койке, Владимир увидел начальника 10-го отделения майора Збраилова, старшего лейтенанта Крутикова и лейтенанта Плескачевского. Радостно улыбнулся и тут же подумал: «Выходит, это все, кто остался от нашего отряда…»

— Живой, чертяка!.. Живой! — Крутиков, не стесняясь эмоций, обнял друга.

— Как я рад вас видеть, товарищ капитан! — во весь рот улыбался Плескачевский.

— Низко берешь, Костя, — улыбнулся Збраилов, вынимая из кармана два новеньких золотых погона с синими просветами и серебряными звездами. — Майор! За особые заслуги!

— Служу Советскому Союзу, — растерянно проговорил Владимир, принимая из рук Збраилова погоны.

— А орден Красного Знамени тебе вручит в Кремле Калинин, — улыбнулся Збраилов. — Я для этой миссии слишком мелкая сошка…

— А вам, ребята?.. — Соколов взглянул на соратников по боям.

— И ребят не обидели, — кивнул Збраилов, — Крутиков теперь капитан, а Костя — старлей, оба с «Отечественными войнами» 1-й степени…

Владимир тяжело, рвуще закашлялся. Офицеры с тревогой уставились на него.