Ирландия. Прогулки по священному острову - Генри Воллам Мортон

Когда мужчины отправляются на заморские фермы, Ахилл становится островом женщин. Они заправляют домом и работают в поле. Голодают и ждут возвращения мужей по осени.

Эти женщины и невротические горожанки принадлежат к разным мирам. Трагично видеть красоту, увядающую на глазах под тяготами жизни. Здесь тридцатилетняя женщина — старуха, а сорокалетняя страдает маразмом. В отличие от горожанок, она понятия не имеет о комфорте и уходе. Она не может сложить руки и отдохнуть на старости лет. Вы видите женщин, работающих в поле, бредущих по дороге, словно вьючные животные. Они сгорблены, лица покрыты морщинами, и истинный возраст узнать невозможно.

И все же на Ахилле можно услышать смех. Молодые девушки смеются, погоняя гусей; смеются, перелезая со своими корзинами через низкую каменную стену; смеются, отгоняя диких собак, набрасывающихся на приезжих. Больше всего они смеются, как мне рассказывали, по вечерам на танцах, когда мужчины возвращаются домой, и над горами Ахилла скрипки щебечут, словно птицы.

От острова исходит сверхъестественное очарование. Мистер Пол Генри сумел уловить его в своих блестящих картинах. Почти в шоке убеждаешься, что горы здесь такие же голубые, какими он их изображает, и море такое же синее; облака такие же большие; вечером над горами выступает ярко-зеленая полоса, а в определенное время суток весь остров, земля, море и небо погружаются в неземное великолепие, для которого невозможно подобрать слова.

С одной стороны Ахилла есть песчаный пляж. Океан набегает на него белыми волнами, поднимает пенную стену. На солнце она блестит не хуже бриллиантов. Здесь есть темные скалы, суровые мысы, дикие болота. Маленькие горные селения кажутся отрезанными от всего острова. Люди живут в лачугах из камней, которые просто поставлены один на другой.

В одном из нескольких примитивных «ульев» до сих пор теплится жизнь. Это дом старого холостяка по имени Лаваль. Его французские предки в давние времена уходили на рыбачий промысел с острова Баффин.

Его «улей» имеет круглую форму. Дым из торфяного очага выходит из отверстия в крыше. Это настоящий каменный сарай. Мистер Лаваль вежливо отворил передо мной дверь своего жилища. Вместе с ним в домике живет белый пони, тут же сложен корм для лошадки. В домике невероятно жарко и душно. Входя в дом, я посторонился, чтобы не угодить под задние ноги пони, и подивился тому, что за несколько столетий дом не сгорел от пожара. Торф — самое безопасное топливо. В отличие от дров, он не выбрасывает наружу искры, не ломается, как уголь, иначе сенник, ясли и дом давно бы исчезли.

На Британских островах мало осталось таких жилищ. Припоминаю один или два «черных дома» на острове Скай. Я никогда в них не заходил. Думаю, они очень похожи на «ульи» Ахилла. Поразительно, что человек живет в доисторической среде. Даже в древние времена люди украшали свои жилища грубо намалеванными изображениями животных, например, такими, какие можно увидеть в Италии, в пещере Гримальди. Однако дом, в который я вошел, был лишен картин и любого другого проявления тяги к красоте.

Даже местные жители смотрят на это жилище с некоторым любопытством. По сравнению с этой примитивной простотой самая бедная лачуга с очагом, половинчатой дверью и спальней кажется настоящим особняком. Странно, что в этом домике живет человек французского происхождения!

Солнце тем временем поднялось над Ахиллом, наполнило горы голубыми тенями, придало морю синеву. Мокрые горные тропы тоже стали голубыми. Священник, нянчивший возле торфяного очага свой неврит, сказал, что люди здесь хорошие, а врач (еще один знатный житель), занимающийся болячками островитян в маленьком кабинете, выделенном ему для этих целей на постоялом дворе, говорит, что не променял бы свою работу на самую лучшую практику в Дублине.

Остров на закате непереносимо прекрасен, море отливает серебром, первые звезды повисают над темными склонами гор. Вы вздыхаете… и снова вздыхаете.

Ахилл — одно из таких мест, которое человек запирает в своем сердце, обещая себе когда-нибудь вернуться сюда.

6

Покинув Слайго, я взял курс на Донегол, и тут же зарядил дождь, угрюмый и настойчивый.

На широкой площади стояли несколько пастухов с длинными кнутами. Скот неуверенно топтался на мостовой. По дороге то и дело проезжали телеги, груженные торфом или овощами. В Ирландии у городов величавые названия, так что иностранец, ожидающий увидеть здесь башни, башенки и толпы народа, с недоумением смотрит на Донегол, где под мелким дождем нахохлились люди, а на тротуаре грустно мычат телята.

Это естественно, ибо славные имена этим городам дали эмигранты, разъехавшиеся по свету. Всему виной ностальгия.

Залив Донегол — один из самых величественных в Ирландии. Но красотой эта страна обязана великолепию гор и скал, вдающихся в море.

Туман скрыл горные вершины и белым занавесом повис над морем. Я приблизился к краю обрыва и посмотрел сквозь дымку на бешеные волны, бьющиеся о скалы. Вокруг меня вставали бесформенные силуэты гор. Одни вгрызались в море, другие отступали назад. Мокли под дождем серовато-зеленые холмы.

Донегол — самое волшебное место в Ирландии. Коннемара воинственна и эпична; Донегол мягче. Если под каменистой почвой Коннемары и можно что-то обнаружить, то окажется, что это боевой топор, потерянный в старом сражении. В Донеголе, возможно, вы обнаружите горшок с золотом.

Стоит перетерпеть шторм в Атлантике ради мига, поближе к вечеру, когда ветер успокоится и прекратится дождь. Тучи поредеют, в серой водянистости проглянет кусок голубого неба (так называемый «голландский жилет»), и на землю снизойдет небесная красота. Все вокруг мгновенно переменится. Вот штабель торфа в поле. Минуту назад это была унылая мокрая торфяная пирамида. Теперь на нее упал магический свет и придал ей совсем иной вид. Она стоит уверенно, привлекая к себе внимание. Торфяная вода в болоте обретает цвет: в нее ныряет небо. И — оглянитесь — всюду вокруг же преображение: горы вышли из тумана, стали синими, как и море. Жаворонок взмывает в небо, над зеленым болотом с криком кружит ржанка. Невысокие каменные стены причудливой формы просияли на фоне голубых гор. Сияют и белые домики. Девушка в наброшенной на голову шали ведет по дороге осла. Во всем, что я вижу, есть что-то от сказки. Вы смотрите на девушку, и вам кажется, что она вот-вот подойдет к вам и скажет, что на самом деле она принцесса, а побитый молью осел поднимет на вас глаза и покажет знаком, что он — бедный юноша, разыскивающий волшебную розу.

Этот свет, что превращает Донегол в поэму на час или только на секунду — ужасное и тревожное явление. Если бы любой человек с чувством прекрасного видел бы его каждый день, он не смог бы заниматься работой. Если когда-нибудь в Ирландии родится своя Жанна Д’Арк, ангел придет к ней, когда после бури она поведет по дороге старого серого осла.

7

У этой земли женское лицо, — писал Падрейк Колум о Донеголе, — пахотная и пастбищная земля представлена в виде заплаток. Коричневая заплатка овса карабкается вверх вместе с зеленой заплаткой корнеплодов. Вереск опередил обоих, а над вереском, на зеленом пятачке, пасется белая корова. У подножия холма маленький капустный мыс. С обеих его сторон плещется море. Размеры огородов составляют половину и четверть акра, их пересекают стенки из поставленных друг на друга камней. Корова, или лошадь, или осел, заключенные в огороженный стенами квадрат, похожи на зверей, которых люди заманили в ловушки. Дома стоят там, где есть возможность обработать несколько ярдов земли. Домиков много, если принимать во внимание бедность земли. Они лучше и комфортабельнее тех, что стояли здесь двадцать лет назад. За это следует благодарить районную администрацию…