Русская семерка - Эдуард Тополь

Когда они открыли дверь «Отдела кадров», находившаяся в кабинете маленькая сухая женщина с гладко зачесанными назад короткими седыми волосами быстро повернула к ним лицо. Она стояла у открытого книжного шкафа и складывала туда книги. На столе горкой лежали какие-то папки с бумагами.

– Кто такие? – голосом, привыкшим к повиновению, громко сказала она. – Что вам здесь нужно?

– Мы… из гороно! С проверкой! – Алексей быстро закрыл дверь за вошедшей Джуди. Увидев торчащий ключ, повернул его дважды.

Женщина удивленно смотрела на вошедших.

– Из гороно? С рюкзаком?! А почему вы дверь закрыли?

– Так надо! – Алексей подошел к ней, осторожно взял за руку. – Вы не волнуйтесь, садитесь на свое место! Я этой штукой не хочу пользоваться, – он вытащил из кармана пистолет, – но если придется… то сами понимаете!

– Кто вы? – старуха сжалась в большом кожаном кресле, куда силой усадил ее Алексей. – Что вам нужно?

– Мне нужно знать, где находится один ребенок. Мальчик. Его привезли из Афганистана почти два года назад. А точнее – его вывезли из Афганистана в декабре 1984 года.

– А откуда вы знаете, что его привезли сюда? Есть еще другие интернаты, куда вывозят детей из Афганистана, – старуха постепенно приходила в себя.

– Я знаю. Летчик, который перевозил этих детей, сказал. А теперь давайте по-мирному договоримся, – Алексей присел перед старухой на стул, вытащил из рюкзака пачку денег, туго перетянутую бумажной банковской лентой, положил перед старухой на ее письменный стол. – Тысяча рублей, – сказал он. – Вы мне ребенка, и деньги ваши.

– Мерзавец! – презрительно сказала старуха.

Алексей молча полез в рюкзак, вытащил вторую пачку, положил рядом с первой.

– Две тысячи.

Старуха молчала, глядя на него с ненавистью.

Он вытащил из рюкзака еще две пачки.

– Четыре! Вы таких денег в руках никогда не держали!

Старуха вдруг дернулась вперед седенькой головой и громко плюнула Алексею в лицо.

Он отшатнулся, вскочил с искривленным от бешенства лицом и размахнулся рукой с пистолетом.

– Нет!! – закричала Джуди и рванулась к нему.

Но Алексей и сам опомнился, опустил руку, другой рукой вытер лицо и дрожащие от бешенства губы.

– С-с-сука! Партийная б…ь! – он шагнул к окну и одним рывком сорвал тяжелые старые портьеры, висевшие на хлипком деревянном карнизе.

С легким шумом посыпалась штукатурка. Старуха поднялась с кресла.

– Что ты делаешь, бандит?! Народное добро портишь!

– Заткнись, фашистка! – Алексей толчком отправил старуху обратно в кресло, схватил с ее стола какие-то бумаги, скомкал их в кулаке и сунул ей в рот. – Народное добро, падло! Вы это добро уже семьдесят лет портите! – и он стал быстро оборачивать портьеру вокруг старухи.

Та пыталась мычать, изворачивалась, но он туго спеленал ее с руками и ногами в кокон, затем выдернул телефонный шнур и этим шнуром привязал старуху к креслу.

Только после всего этого перевел дух, огляделся, подошел к высокому деревянному шкафу, открыл его. Внутри, на полках аккуратно стояли ряды тонких пронумерованных папок. Алексей взял несколько, торопливо перелистал первую… вторую… третью… и отшвырнул с ненавистью.

– Давай я помогу… – подошла к нему Джуди.

– Ты посмотри, что делают, суки! – показал он ей открытую папку – личное дело какого-то ребенка с его фотографией. – Мало того, что им имя и фамилию меняют, так им еще всем дни рождения изменили на 1 мая и 7 ноября! В пролетарские праздники! Ну, как тут найдешь?! – Он беспомощно оглядел полки с папками.

На самой верхней полке, с краю стояла толстая тетрадь в коричневом коленкоровом переплете. Джуди поднялась на цыпочки, сняла эту тетрадь, открыла. На первой странице ровным каллиграфическим почерком было написано:

«ЖУРНАЛ ПОСТУПЛЕНИЙ ДЕТЕЙ В ИНТЕРНАТ „СОЛНЕЧНЫЙ“ Пермского областного отдела народного образования».

– Ну-ка! Ну-ка! – заинтересовался Алексей.

В дверь кто-то тихо постучал, потом подергал за ручку.

– Валентина Терентьевна! Вы что – уснули там? Для вас уже давно обед накрыли! Остынет ведь! – раздался робкий женский голос. – Валентина Терентьевна, вы там? Детей уже спать уложили, вас ждем.

Алексей и Джуди замерли, посмотрели на старуху в кресле.

Но старуха, хотя и пробовала дергаться, спеленута была крепко. Тем не менее Алексей подошел к ней, зажал ладонью ее рот с бумажным кляпом.

За дверью кто-то повертел запертой ручкой, снова постучал. Не услышав ответа, неторопливо отошел.

Тем временем Джуди листала «Журнал поступлений». На каждой странице была дата прибытия в интернат группы детей и графы: «порядковый номер прибывшего», «новое имя», «вес», «примерный возраст» и «номер личного дела».

– На вес, как скот, детей принимают. Все остальное сами выдумывают, – зло усмехнулся подошедший Алексей. – Листай на ноябрь 84-го. А посмотри на эти имена! Половина пацанов – Назымы, как Назым Хикмет!.. Стоп! – остановил он ее руку на странице с записью «21 ноября». – У нее мальчишку забрали в ноябре, но дату я, конечно, не помню. «Примерный возраст»…

Алексей повел пальцем по графе примерного возраста.

– Есть! Шесть месяцев! – он перевел палец на имя и выругался: – Черт, это девчонка! Пошли дальше…

– Вот есть еще шестимесячный, а вот – семи, – показала Джуди на строки в конце листа. – Одного зовут Назым, а второго Муслим.

– Муслим – это в честь певца Муслима Магомаева. Посмотри, еще есть в ноябре мальчики?

Джуди перелистнула страницу, следующая запись была «3 января 1985 года».

– Ясно, – сказал Алексей. – Давай этих, номера их личных дел!

– 8411 дробь 19 – это Назым, – продиктовала Джуди, и Алексей тут же нашел на полке среди целого ряда папок папку с номером «8411/19».

– 8411 дробь 27 – это Муслим, – продолжала Джуди.

Алексей достал вторую папку, раскрыл их обе и огорченно стукнул папками себя по колену:

– Дохлый номер! – сказал он.

– Что такое? – спросила Джуди.

– Смотри, – он опять открыл обе папки и показал ей фото детей. С фотографий смотрели грудные младенцы, снятые целиком – крошечные сморщенные личики, коротенькие тельца. – Ну, как тут узнаешь? Им уже по три года сейчас! Все! Пошли отсюда! Хотя, подожди!

Алексей метнулся к столу старухи, вытащил из-под него металлическое ведро для бумажного мусора, сгреб туда все бумаги с письменного стола. Затем поджег горящей спичкой весь спичечный коробок, вспыхнувший мгновенно, бросил его в ведро. Бумаги в нем загорелись сухим рыжим пламенем. Алексей тут же бросил в этот огонь телефонный аппарат со стола, вентилятор в пластмассовом корпусе и с пластмассовыми лопастями, пластмассовое пресс-папье и все пластмассовые авторучки вместе с пластмассовым стаканчиком, в котором они стояли.