Страх. Почему мы неправильно оцениваем риски, живя в самое безопасное время в истории - Дэн Гарднер

В западном обществе, вероятно, нет образа более отвратительного, чем мужчина – а это всегда мужчина, – который преследует, совращает и даже убивает детей. В желтой прессе его называют «монстром» и «извращенцем». Заголовок в Lancashire Evening Post гласит: «Зверь, совершавший сексуальное насилие, теперь в клетке», ему вторит британский таблоид Daily Star: «Наши школы кишат извращенцами». Отвращение настолько сильное и всеобъемлющее, что даже качественные американские газеты, которые обычно тщательно следят за тем, чтобы не использовались пристрастные формулировки, начали называть людей, совершивших сексуальное насилие, «хищниками». Политики подхватили эту эстафету и начали ставить обещания принять жесткие меры по борьбе с педофилами главным пунктом в свои избирательные программы.

Он хуже торговца наркотиками, убийцы, даже террориста. Он – воплощение зла, самый страшный ночной кошмар. «Самый большой страх каждого родителя, что его ребенок может пропасть, – говорит Андерсон Купер, ведущий программы Anderson Cooper 360 на CNN. – Ни один ребенок от этого не застрахован».

В центре специального выпуска была история Бена Оунби и Шона Хорнбека, двух мальчиков из Миссури. В возрасте 11 лет Шон Хорнбек был похищен во время обычной прогулки на велосипеде. Четыре года спустя Бена Оунби в возрасте 13 лет похитили с остановки школьного автобуса. Действуя по наводке, полиция нашла Оунби очень быстро. В доме преступника они нашли на тот момент 15-летнего Шона Хорнбека. Оба мальчика были похищены Майклом Девлином, как казалось, самым обычным человеком. Это стало «леденящим напоминанием, что коллега по работе или сосед, которого вы вроде бы хорошо знаете, может оказаться монстром», – прокомментировал Андерсон Купер.

Телеканал CNN не относится к категории желтой прессы, поэтому в специальном выпуске под названием «Заложники: похищенные и найденные дети» эта тяжелая и страшная тема освещалась относительно сдержанно. Были интервью с родителями Хорнбека и бывшим работодателем Девлина, а также с психиатром, который объяснил, почему похищенный ребенок не может убежать при первой возможности. Обсуждали также, как художники-зарисовщики «старят» фотографии детей. Но больше всего было мучительных историй о пропавших детях и родителях с разбитыми сердцами. «В четыре часа подъехал школьный автобус, мы хорошо это слышали. Но она так и не появилась на дорожке к дому», – вспоминает одна из матерей, чья дочь пропала двадцать лет назад. «Мы были дома, – рассказывает другая. – Сын захотел покататься на велосипеде. Думаю, было где-то около 14:30… Я стояла на пороге и смотрела вслед, как он уезжает. Больше я его не видела».

«Подобные истории заставляют родителей просыпаться ночью в холодном поту, – подводит итог Купер. – Далее в программе: научите ребенка, как дать отпор похитителю. Советы эксперта, которые могут спасти жизнь вашему ребенку».

В числе рекомендаций «семейного эксперта по безопасности Боба Стабера» следующие: объясните ребенку, что, если кто-то преследует его на автомобиле, он должен повернуться и бежать в направлении против движения, чтобы выиграть время. Если ребенка пытаются снять с велосипеда – «распространенный сценарий», – он должен изо всех сил цепляться за велосипед, чтобы «похитителю было неудобно заталкивать его в автомобиль».

«Многие родители даже думать боятся о том, что их ребенка могут затолкать в багажник автомобиля, – говорит Купер. – Если ребенок все-таки оказался в багажнике, он может что-то предпринять?»

«Знаете, в багажнике много не сделаешь, – отвечает Стабер. – Можно стучать и кричать, но вряд ли кто-нибудь услышит. Но есть один эффективный прием. Нужно отсоединить провода остановочных и габаритных огней. Этому можно научить даже ребенка трех или четырех лет. Изо всех сил тащите провода в задней части багажника. Стоп-сигнал и габаритные огни перестанут работать. Теперь есть пятидесятипроцентная вероятность, что этот автомобиль остановят полицейские, не потому что в багажнике похищенный ребенок, а потому что у автомобиля не работают остановочные и габаритные огни. Возможно, они услышат крики из багажника и придут на помощь».

Купер благодарит своего гостя и завершает интервью словами, что «мы все надеемся, что эти советы никогда не пригодятся вашим детям, но лучше быть готовыми ко всему».

На этом час родительского ужаса заканчивается. Ни слова о вероят­ности.

Конечно, Купер был прав, когда в начале выпуска отметил, что «ни один ребенок от этого не застрахован». Однако утверждать, что что-то может произойти, почти бессмысленно. Значение имеет, насколько вероятно, что что-то произойдет. На этот счет у Внутреннего голоса уже сложилось конкретное мнение: увидев целый ряд ужасных примеров, он, опираясь на Правило примера, делает заключение, что вероятность подобного довольно высока. Более того, это настолько отвратительные преступления, что смотреть специальный выпуск без эмоций невозможно, поэтому Внутренний голос использует Правило «хорошо – плохо» и вновь приходит к выводу о высокой вероятности. Однако, скорее всего, эмоции будут настолько сильными, что вытеснят все мысли о вероятности: «Это так ужасно! Я должен защитить своего ребенка!» Что касается Разума, он не может внести коррективу в заключение Внутреннего голоса, потому что он не получил информации, которая позволила бы объективно оценить риск.

Или почти не получил. Как часто бывает в подобных телевизионных шоу, какая-то статистика все-таки появляется на экране на короткое время. Перед рекламой. Купер не зачитывал эти цифры вслух, так что их легко было пропустить. Но внимательные зрители могли увидеть следующее: «Из примерно 115 стереотипных похищений в год…» 40% похищенных находят убитыми, 60% – живыми, 4% числятся пропавшими без вести.

Не пояснялось, почему общая цифра превышает 100% или что означает странный термин «стереотипное похищение». Но даже если бы это и было сделано, то слабо повлияло бы на то, что вынесла для себя аудитория после просмотра шоу. Это слишком неполная статистика, чтобы составить верное представление о вероятности. К тому же какая бы статистика ни была приведена, она выглядела бы лишь как скучные цифры на фоне ярких и ужасных историй о похищенных и убитых детях. Бросьте горсть статистики в эту эмоциональную бурю, и ее сдует, словно пыль.

Каковы реальные цифры? В 1980-х годах, когда США захлестнула первая волна паники по поводу насилия над детьми, точных данных не было. Официальные лица, общественные активисты и журналисты неустанно повторяли, что ежегодно похищают 50 или 75 тысяч детей, но откуда взялось это число, никто объяснить не мог. Подобно цитате о «50 тысячах педофилах, скрывающихся в интернете», это могло быть чье-то предположение, которое повторялось как факт, пока источник не утратился. Наконец, на волне растущей озабоченности этой темой Конгресс поручил Министерству юстиции тщательно изучить этот вопрос и подготовить отчет о числе пропавших детей. Отчет, ставший известным как NISMART (National Incidence Studies of Missing, Abducted, Runaway, and Thrownaway Children – Национальное исследование по пропавшим, похищенным, сбежавшим и брошенным детям Управления ювенальной юстиции и предупреждения правонарушений США), охватывал случаи, произошедшие в 1999 году. По его данным, примерно 797 500 человек в возрасте до 18 лет пропали по самым разным причинам. Затем общую цифру разбили на категории, и самой большой, намного превосходящей все остальные, оказалась категория сбежавших детей. Еще одна крупная категория, к которой отнесли более 200 тысяч случаев, – это так называемые «семейные похищения», когда родители, находящиеся в разводе, оставляли у себя детей дольше, чем разрешено по закону. Еще была категория из 58 200 случаев «несемейного похищения». Звучит, словно незнакомые люди хватали детей на улице, но это не так. Фактически эта категория включала самые разные случаи, в том числе такие, как например: 17-летнюю девушку не выпускал из припаркованного автомобиля ее бывший молодой человек.